Снова театр

Они продолжали работать, но успешный режиссер Григорий Александров не замечал, что время успешной киноактрисы Любови Орловой уходит. В 1947 году ей исполнилось 45, и это уже тот возраст, когда камера становится беспощадной к женскому лицу. Особенно к лицу женщины, которая не желает красиво стареть и хочет продолжать играть роли молодых девушек...

И Орлова, которая раньше едва ли рассматривала себя как театральную актрису, согласилась на предложение главного режиссера Театра имени Моссовета Юрия Завадского сыграть роль Джесси в спектакле «Русский вопрос» по пьесе Константина Симонова.

Дебюты киноактеров на театральной сцене, как правило, вызывают лишь улыбку. Им трудно перенастроиться на другой темп, на другое дыхание, вообще на другой стиль игры.

Но Любовь Петровна всегда была отменной ученицей. Завадский вспоминал, что поначалу на репетициях она вела себя «несколько наивно». Она не умела рассматривать роль в целом, отрабатывая отдельные куски, кадры, сцены. По «киношной» привычке она выверяла каждую мелочь, не оставляя себе и партнерам возможности для импровизации. К тому же выяснилось, что у Орловой не очень хорошая психофизическая память, соединять большие куски текста и движений ей было трудно.

Еще одно забавное наблюдение: за все время существования Орловой в театре никто и никогда не пытался ее разыгрывать или «раскалывать» — делать на сцене что-то непредусмотренное пьесой и наблюдать за реакцией партнера. Раз и навсегда Любовь Петровна поставила себя как человека, держащего всех на расстоянии вытянутой руки, оставаясь при этом исключительно дружелюбной.

Прозвище в театре ей, правда, дали — совсем уж без этого было нельзя. Она осталась в памяти коллег Любочкой — существом нежным и спокойным, что редкость в театральных кругах.

Раневская в театре Завадского звалась Старухой — и не было более уважительного слова, негласная хозяйка театра Вера Петровна Марецкая имела прозвище Вэ-Пэ, по инициалам, сам Завадский по тому же принципу звался Ю-А.

Но прозвище Любочка не могло обмануть тех, кто знал Орлову очень близко, например сестру Нонну.

Когда умер Сталин, Любовь Петровна была в гостях у сестры. И совершенно буднично она, лауреат сталинских премий и обласканная режимом актриса, произнесла: «Слава богу, что этот мерзавец сдох». И никто не удивился, кроме внучатой племянницы Машеньки, которая с плачем убежала из-за стола:

— Любочка! Как она могла так?.. Про него?! А она могла. Потому что именно так думала.