на правах рекламы• Эротический массаж в москве от салонов салон эротического массажа москва. • памятники из мрамора Авито Объявления, памятники из мрамора в ростове на дону |
Среди друзей, родных и близкихИ вот я снова во Внукове, на улице Лебедева-Кумача, на зеленом дачном участке, где стоит домик № 14, в гостях у родных Любови Петровны и Григория Васильевича. В прошлом здесь постоянно бывали их друзья по искусству — виднейшие мастера советского и зарубежного кинематографа и театра. Особенно часто сюда наведывались Исаак Осипович Дунаевский и Василий Иванович Лебедев-Кумач, соратники по работе и к тому же соседи по даче. С ними обсуждались и новые музыкальные сочинения, и стихотворные тексты новых лирических и массовых песен, и отклики печати на только что вышедшие фильмы, и творческие задумки. Хозяева дачи и гости любили послушать музыкальные импровизации композитора и новые стихи поэта. Любовь Петровна время от времени садилась к роялю и пела. Ее голос, казалось, еще теснее сближал всех участников таких непредвиденных концертов. Бывало и так, что здесь прослушивали новые грамзаписи: восхищались тем, как знаменитые певицы Нежданова, Барсова, Обухова, Катульская, Максакова и певцы Собинов, Михайлов, Козловский, Лемешев исполняют труднейшие арии из опер или, казалось, давно знакомые, но всегда волнующие старинные русские романсы и народные песни. Традиция таких импровизированных вечеров сохранялась до последних дней Любови Петровны. А любимый ее романс «Темновишневая шаль», особенно волновавший ее в последние годы в исполнении Валентины Левко, повторялся в записи столь часто, что, кажется, и по сей день звучит здесь его первый куплет: «Я о прошлом теперь не мечтаю, и мне прошлого больше не жаль...» Впервые я посетил этот уютный двухэтажный домик с большой верандой лет двадцать тому назад, снежной зимой, когда по сторонам узкого проезда от ворот к деревянному крылечку здесь громоздились пышные сугробы, а деревья казались погруженными в снег до самых ветвей, склонявшихся долу под тяжелыми белыми хлопьями. И тогда в большой нижней комнате потрескивали дрова в камине, и все вокруг — и сувенирные фигурки из карлововарского и венецианского стекла, поставленные на просвет на тонких полочках вдоль окна, и старенький рояль, время от времени звучавший под пальцами Любови Петровны, и большой обеденный стол с простыми скамьями возле него, и диван справа от камина, и мягкие, теплые кресла казались хорошо обжитыми и ухоженными.
И нынче — те же массивные ворота и та же дорожка, ведущая к крылечку. Только уже нет тех, с кем здесь я встречался когда-то. Мысленно я воздаю хвалу и искреннюю благодарность тем, кто сохраняет в первозданном виде этот домик и все его реликвии. Как и в прошлом, в былые весенние и летние дни, все вокруг здесь утопает в зелени. Поднялись, распушились русские березы, посаженные теперь уже в очень давние времена, — три из них пошли вверх от одного корня. Разросся, далеко разбросал густую крону красавец дуб. А справа от террасы поднялась мохнатая серебристая ель, посаженная хозяевами дачки в сорок пятом году, в День Победы. Григорий Васильевич рассказывал: — Каждый раз под Новый год, когда на украшенных елках люди повсюду зажигают свечи и садятся за праздничные столы, мы с Любовью Петровной одевались потеплее и уходили в зимний лес. Уходили вдвоем, всегда вдвоем, к живой заснеженной елке. Все минувшие сорок лет мы проводили новогоднюю ночь в зимнем лесу, бродили по едва заметным тропинкам, тихонько разговаривали или напевали знакомые песенки, желали друг другу здоровья и счастья... Заросла густой травой тропинка, что вела в глубь леса, но белая решетчатая скамья, на которой они так любили посидеть вечерами и летом и зимой, сохранилась и скромно стояла на старом месте — под зеленой сенью у края тропинки. И всюду сквозь мураву тянулись к свету цветы: здесь и в прошлом всегда было очень много цветов. Любовь Петровна весной высаживала их и любовно ухаживала за ними. После ее кончины Григорий Васильевич с особой любовью выращивал незабудки. Эти незатейливые цветы у него неизменно вызывали воспоминания о глазах Любови Петровны. «В молодости, — говорил он, — у нее были такие же покоряющие голубые глаза, как незабудки». Это были глаза, знакомые и близкие миллионам.
К своему загородному домику, построенному в середине тридцатых годов, Любовь Петровна и Григорий Васильевич были привязаны всей душой. Здесь они прожили совместно без малого сорок лет, здесь работали и отдыхали, обсуждали между собой новые творческие идеи, принимали друзей. Этот свой домик они называли «дачкой» и искренне радовались тому, что совсем рядом такие же дачки во Внукове имели близкие им по духу деятели искусства — Исаак Дунаевский, Сергей Образцов и Леонид Утесов, поэты Василий Лебедев-Кумач и Виктор Гусев. Стеклянная дверь из большой нижней комнаты вела в своего рода холл, расположенный под верандой. И здесь стоял большой крашеный стол и простые скамьи возле него. За этим столом в летнее время друзья засиживались подолгу. Звучали взволнованные речи, остроты и шутки, стихи и песни, а иной раз и дружеские тосты.
Здесь, за этим столом под верандой, нередко сиживали и иностранные, чаще всего итальянские гости. Любовь Петровна любила эту страну, ее талантливых писателей, художников, актеров и режиссеров, а Григорий Васильевич до конца дней своих был президентом Общества советско-итальянской дружбы. Гости высоко ценили истинно дружеское отношение, доброту и отзывчивость, оказываемые им в этой гостеприимной семье выдающихся советских кинохудожников. Узкая лесенка из нижней комнаты вела на второй этаж. По этой лесенке вслед за обитателями дома гости сразу же попадали в комнату Любови Петровны и кабинет Григория Васильевича. Между ними, в небольшом коридорчике, ведущем на открытую веранду, находился фамильный «музей», состоящий главным образом из фотографий, размещенных на стенах слева и справа. Многие фотографии этого «музея» поистине уникальны. Бросалась в глаза подлинно историческая фотография, на которой запечатлен момент, когда Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин вручает Любови Петровне орден Ленина. Как приветливо и тепло смотрит он по-стариковски прищуренными глазами на знаменитую актрису, поздравляя ее с наградой и желая ей новых творческих свершений.
В стекло бьется к нам ветер осенний Рядом с этим снимком — большое фото Федора Ивановича Шаляпина, на котором каллиграфическим почерком начертана такая надпись: «Маленькому дружку моему Любочке с поцелуем дарю сие на память. Ф. Шаляпин». Чуть ниже — дата: «Ноябрь 1909. Москва».
«Дети в школу собирайтесь... В сторонке от этого снимка — портрет Василия Ивановича Качалова с такой стихотворной надписью: «Смотреть и слушать Вас я рад, А ниже — фотография Любови Петровны с Ж.-П. Сартром, сделанная во время его пребывания в Москве, и отдельно его портрет с надписью по-французски: «Мадам Орловой с уважением и признательностью за блестящее исполнение ею роли Лиззи Мак-Кей».
«Пять лет уже промчалось ровно Не мало здесь и других редчайших фотографий: с Чарли Чаплином, с Пабло Пикассо, с Томасом Манном, с советскими друзьями. На нескольких фотографиях — она в ролях, большей частью театральных.
Комната Любови Петровны без особых украшений и настенных фотографий, очень простая и уютная. Все в этой комнате сделано ее руками. Она сама подбирала ткани и сама обивала мебель — и стулья, и кресла, и диванчик, — сама, своими руками, мастерила занавески и шторы, наволочки и покрывала. Родственники говорят, что это было ее «хобби», о котором мало кто знал.
|
|
Главная Об авторе Обратная связь Ресурсы
© 2006—2024 Любовь Орлова.
|