Т. Кравченко. «Любовь Орлова. Сестра Веры и Надежды»

«Story». — 2011. — № 2.

Такая Любовь

Казалось бы, в биографии Любови Орловой не должно остаться белых пятен: вся жизнь на виду, каждый шаг освещался в прессе, множество воспоминаний. Тем не менее до сих пор вокруг ее имени рой слухов и сплетен, повода которым она вроде бы и не давала. Или повод был?

«Известно, как Орлова работала над сохранением своей формы, но мало кто знает, чего это ей стоило. На съемках фильма "Весна" в Чехословакии Орлова вместе с Черкасовым попала в автомобильную катастрофу. Последствием стало хроническое нарушение вестибулярного аппарата. Для сна ей необходима была полная темнота, чтобы неясно было, где пол, а где потолок. На гастролях ее номер занавешивали дополнительными шторами...»

(Из интервью Евгения Стеблова)

«Я не имею права, чтобы на моем платье появилась хотя бы даже одна морщинка. Это все равно, как если бы у меня публично вырвалось неприличное слово».

(Из интервью Любови Орловой)

«Любовь Петровна приглашала меня в гости в свою московскую квартиру, где жила еще мама актрисы. Из гостиной налево была комната Александрова, направо — Орловой. Меня тогда очень удивило, что они разговаривали по телефону, находясь каждый в своей комнате».

(Из воспоминаний Лидии Смирновой)

Во время съемок фильма «Веселые ребята». 1934 год

«Никогда не думала, что таким мелодичным и приятным может показаться милицейский свисток. Я спешила на съемку фильма "Скворец и Лира" — и задумалась. И вдруг — свисток и строгий голос: "Девушка! Подойдите-ка ко мне!" Я летела к этому симпатичнейшему из московских милиционеров чуть ли не на крыльях. Он строго козырнул мне и вдруг смутился, видимо, узнал: "Вы не там улицу начали переходить... " И выписал квитанцию. Я ее храню теперь как лучшее свидетельство того, что мы, женщины зрелого возраста, можем успешно бороться с годами, что секрет молодости прост — ежедневный тренаж, режим, диета».

(Из заметки Орловой в газете, 1973 год)

Александров репетирует с Орловой танцы для фильма «Волга-Волга». 1937 год

По рождению Орлова была дворянкой. Даже состояла в родстве с самим Львом Толстым. Парадокс — нужно было родиться в аристократической семье, чтобы достоверно сыграть идеальную почтальоншу или ткачиху.

Сестра Веры и Надежды

Кинозвезд в советском кино было три: Любовь Орлова, Марина Ладынина и Валентина Серова. Почему же именно Орлова стала номером один?

В начале 70-х годов прошлого века Нинель Шахова, ведущая программы «Время», отвечавшая за блок новостей культуры, должна была взять интервью у Григория Александрова. Несмотря на то, что «Время» в СССР была главной новостной программой (она выходила ежедневно ровно в 9 вечера на первом канале, и дикторы «Времени» по популярности не уступали известным киноактерам, Шахова очень волновалась: Александров сам по себе режиссер-легенда, но ведь он еще и муж Любови Орловой. Хотя участие Орловой в интервью заранее оговорено не было, Шахова все-таки надеялась — а вдруг?.. Съемка назначена дома у звездной пары, может быть, и Любовь Петровна захочет присоединиться к мужу? Но Александров встретил съемочную группу один. Был он, как всегда, блистателен, говорил прекрасно, и после часа беседы Нинель Шахова поняла: надежда не сбылась, интервью пора закруглять. И тут случилось то самое «вдруг»: дверь распахнулась, и в комнату вошла Она. Любовь Петровна Орлова. Безупречная, сияющая, одетая как с картинки, приветливо поздоровалась с телевизионщиками — такое впечатление, что она просто не догадывалась, что происходит в доме, вот только что вернулась откуда-то и сразу присоединилась к мужу. Все оживились, и интервью продолжилось, и беседа длилась еще целый час.

В советские времена немало женщин ценой собственного здоровья стремились подражать Орловой. А данные у нее были по нынешним временам просто анорексичные: при росте 1 м 58 см талия — 42 см. У психиатров тогда даже появился специальный термин — «синдром Орловой»

Великолепно отрепетированный выход. Талантливая актриса знает, когда должна появиться на публике: ни раньше, ни позже, а когда ожидание достигнет пика, за секунду до наступления разочарования от обманутых надежд.

Лет за десять до того интервью композитор Андрей Волконский собирался «показать» Александрову музыку к фильму. Прослушивание назначили на 11 часов у Александрова дома. Волконский разложил ноты на пюпитре, приготовился играть, но Александров почему-то тянул, выходил, входил, говорил на отвлеченные темы... Наконец, уселся в кресло и предложил начинать. Волконский сыграл увертюру. Тишина, пауза — и вдруг дверь распахивается, в комнату вбегает Любовь Орлова, аплодирует и восклицает: «Браво! Замечательно! Великолепно!» Она пожимает руку Волконскому: «Поздравляю вас!», потом поворачивается к Александрову и в ответ на его восхищенный взгляд: «А вас, Григорий Васильевич, поздравляю с замечательным композитором!» И присутствующим стало понятно, почему прослушивание было назначено на 11 (чтобы звезда могла спокойно завершить свой туалет), и хождения Александрова из комнаты в комнату (готова? не готова?), и этот выход Орловой с аплодисментами — значит, музыка понравилась, композитор принят. Если бы не понравилась, она бы просто не вышла...

В Венеции на премьере фильма «Весна». 1947 год

А еще за пятьдесят с лишним лет до того «показа» Волконского, в 1908 году, в московском особняке Федора Шаляпина давали детский бал. Восьмилетний мальчик Оня Прут, единственный из приглашенных детей одетый в гимназическую форму, стоял у стенки и смотрел на прибывающих гостей. Казалось, все уже собрались, и вдруг дверь открылась, впустив еще одну гостью. Маленькая девочка... нет, ангел, в чем-то розовом, воздушном, в белокурых локонах, рассыпанных по плечам. Потрясенный этим «явлением» Оня Прут уставился на нее, как завороженный, и очнулся лишь, услышав громовой голос хозяина: «Дамы приглашают кавалеров!» Розовый ангел подошел к мальчику: «Я приглашаю вас, кавалер». Так состоялось знакомство будущего известного советского драматурга с будущей звездой советского кино. Шестилетняя Любочка Орлова уже вполне владела искусством эффектного появления — ни минутой раньше, ни секундой позже.

«С Ирочкой, старшей дочерью Федора Ивановича, моей сверстницей, мы были на «ты», — вспоминал потом Прут. — Но к розовому ангелу я обратиться на «ты» не посмел. С тех пор мы и говорим друг другу «вы».

Так же эффектно Любовь Орлова вошла и в историю отечественного кино: ни минутой раньше, ни секундой позже, как раз вовремя. Но вошла не «розовым ангелом» в белокурых локонах, а домработницей Анютой в заплатанной юбке и со смешно торчащими косичками. Потому что на ангелов спроса уже не было.

Правильный дебют

До Анюты-Орловой русские «царицы экрана» были совсем другими: загадочными, романтичными, отстраненными, неземными, как Вера Холодная. Образ такой актрисы потом замечательно поймал Никита Михалков в «Рабе любви» — обреченная и покорная судьбе, летящая в неуправляемом трамвае в никуда, а за ней по пятам, с гиканьем, свистом и улюлюканьем мчатся работники Великой Русской Революции. И правильно, таким нет места в молодой Советской республике, где комсомольцы и комсомолки в красных косынках ходят на митинги, зовут друг друга «товарищ». А вот отчаянная и простодушная Анюта действительно «товарищ», понятная и «своя в доску». И при этом Анюта — актерская работа на голливудском уровне. Да и сам фильм «Веселые ребята» ничуть не уступает лучшим комедиям того, классического, Голливуда: песни (и каждая — хит), танцы, трюки, лихой сюжет, замечательные диалоги, а уж по количеству «гэгов» «Веселые ребята» до сих пор в десятке лучших фильмов отечественного кинематографа. Чего стоит одна только скачка Анюты на быке, да еще задом наперед...

Свидетельства о том, как она получила роль, противоречивы — ведь давно известно, что никто не врет так, как очевидцы. По одной версии, Александров увидел свою будущую звезду на концерте перед сеансом в кинотеатре «Арс» и был так потрясен, что тут же предложил ей роль в фильме. По другой — Орлова сама пришла на пробы на фильм «Веселые ребята», но Александров отказал ей, даже не допустив до проб. Однако Григорий Васильевич произвел на актрису такое впечатление, что Орлова попросила свою подругу, режиссера Степанову, пригласить в гости ее и Александрова, а затем под каким-нибудь предлогом оставить их наедине. Противостоять чарам Любови Орловой Александров не смог, и вскоре она была утверждена на роль Анюты. По третьей — Орлову и Александрова «свели» Кукрыниксы на домашнем ужине с коньячком. Скорее всего, Кукрыниксы действительно сыграли в этой истории роль свахи, но сосватали почти случайно: посоветовали Александрову посмотреть у Немировича-Данченко музыкальную комедию «Периколу», где Орлова играла главную роль. И Александров, как Юлий Цезарь, пошел, увидел, пригласил.

С мужем — прогулка по Ессентукам. 1936 год

Фаня Левинская (она была ассистенткой режиссера на картине «Любовь Алены») рассказывала: Орлова была так счастлива, что совершенно упустила из виду деловую сторону вопроса. «Такая роль! Да я бесплатно готова, лишь бы взяли!» Левинская пыталась ее убедить: мол, вас обманывают, нельзя соглашаться на такой маленький гонорар, скажите режиссеру, он, наверное, не в курсе, пусть урезонит директора картины... Но Орлова ни в какую: «Ну вот еще, жаловаться! Он может подумать, что я жадная, склочная...» — «Да вы спокойно скажите, он, может, и не знает» — «И хорошо, что не знает. Такая роль...» — «Ох, Любочка, не будет вам счастья! Это — кино. Здесь никто ваши жесты не оценит. Еще и посмеются над вами. Здесь уважают характер, а вы цирлих манирлих...» — «А вот снимусь — увидим, какая я...»

После премьеры Орлова проснулась катастрофически знаменитой, что, между прочим, стало неожиданностью даже для ее мужа (уже мужа, они расписались во время работы над картиной) Александрова. Ведь ставка делалась на Леонида Утесова, ради него фильм и затевали, Анюта — роль небольшая и «вспомогательная». Но Любовь Петровна актерским чутьем все угадала правильно, Анюта — то, что требуется для эффектного появления, которое дальше откладывать было нельзя: в 1933-м Орловой исполнился тридцать один год.

А потом были «Цирк» и «Волга-Волга», вознесшие Любовь Петровну на высоту уже абсолютно недосягаемую, и «Светлый путь». Любимица народа, любимица Сталина, лауреат премий, орденоносец, актриса № 1 в СССР.

Барышня-крестьянка

По рождению она была дворянкой, даже состояла в родстве с самим Львом Толстым (правда, очень дальнем, мать актрисы, Евгения Сухотина, приходилась племянницей мужу дочери классика, Татьяны). Но, глядя на довоенных экранных героинь Любови Орловой, ни за что не скажешь, что в актрисе течет голубая кровь: крепко сбитая, плотная, ни тебе тонких ручек, ни точеных лодыжек, настоящая физкультурница, идеал эпохи, женщина с веслом. Никакой аристократической бледности и томности, лихо отбивает чечетку, «диги-диги-ду»; пристроив в качестве импровизированных усов пучок соломы, азартно отплясывает «джигитку». А между тем, в жизни Любовь Петровна выглядела весьма аристократично. Она была невысокой и стройной — талия 42 сантиметра, и ножки у нее были идеальной формы, и руки изящные. Однако на экране она умудрялась изображать полную противоположность себе самой — и ей верили! Безоговорочно верили.

Ее сценические костюмы в довоенных фильмах — как правило, простенькие платьица, юбка с телогрейкой, вместо элегантных туфелек кирзовые сапоги. И кажется, что это для нее органично, до тех пор, пока в «Цирке» Орлова не появилась в «заграничных» туалетах. Словно фея коснулась Золушки волшебной палочкой: «простая девчонка» превращается в ослепительную светскую красавицу, но превращается на минутку, чтобы потом, надев белый физкультурный свитер, вернуться в образ настоящей советской женщины. Спортсменки, комсомолки, общественницы.

Дома — работа над сценариями. 1950-е годы

Кстати, общественницы — это обязательно. И если дальнейшая, «закадровая» судьба Анюты только угадывается (впрочем, с большой долей вероятности): учеба на рабфаке, потом в музучилище и дальше по Маяковскому, жизнь «в буче, боевой, кипучей», то образ Стрелки из «Волги-Волги» выписан однозначно. Она не просто почтальонша и автор песни, она еще и руководитель коллектива народной самодеятельности. Не по должности, а по духу: ведь понятно, что именно Стрелка организовала дядю Кузю и тетю Глашу в художественный ансамбль, и именно она пробивает у Бывалова поездку на конкурс в Москву. Причем руководитель и организатор она талантливый, несмотря на все препоны, добивается своего и получает первый приз. И Марион Диксон, превратившись в Машу Мартынову, наверняка не останется в стороне от общественной жизни коллектива. О Тане Морозовой из «Светлого пути» и говорить нечего: создатели фильма возносят ее на высшую ступень социального пьедестала, сделав депутатом Верховного Совета.

Активным «общественником» был Григорий Александров, по его собственному подсчету, он нес двадцать шесть общественных нагрузок. А вот сама Любовь Орлова на этом поприще никак себя не проявила (что очень трудно сделать, став лауреатом, орденоносцем и т. д.). На вопрос Лидии Смирновой, почему же она не занимается таким благородным делом, отшутилась: «Что вы, Лидочка! У моего Гриши их столько, что их с лихвой хватит на нас обоих».

Первое место — пожизненно

С довоенной карьерой Любови Петровны Орловой вроде бы все понятно, казалось бы, никаких тут чудес и загадок нет. После встречи с Александровым — четыре совместных фильма («Веселые ребята» (1934), «Цирк» (1936), «Волга-Волга» (1938), «Светлый путь» (1940), и все стали советской классикой. И все-таки... Тогда фильмов у нас снимали мало, счет в год шел не на сотни, как в Голливуде, и даже не на десятки — поштучно. И кинозвезд у нас было всего три: Любовь Орлова, Марина Ладынина и Валентина Серова. Так почему же именно Орлова стала номером один?

Формально Марина Ладынина имела больше шансов занять это место. Ее муж Иван Пырьев был, как теперь бы сказали, покруче Александрова: шесть пырьевских сталинских премий против двух александровских. Кстати, и мужья Серовой — «сталинский сокол», летчик, герой Испании Анатолий Серов, а потом всенародный поэт Константин Симонов по крутизне не уступали мужу Орловой. Но фильмы подзадержались с выходом: пырьевская «Богатая невеста» появилась на экранах лишь в 1937-м, когда «Веселые ребята» гремели по всей стране, и «Цирк» уже год был в прокате. А «Девушка с характером» с Валентиной Серовой вообще вышла только в 1939-м. Но ведь Орлова умудрилась сохранять за собой первую ступеньку не только в тридцатые, а навсегда, на всю ту эпоху, при этом в военные годы не сыграв ни в одном фильме! Между тем в активе Ладыниной были «В шесть часов вечера после войны», в активе Серовой — «Жди меня», и обе картины имели оглушительный успех. И все равно пальму первенства у Орловой не отобрали, она так и осталась главной советской актрисой. Почему?

Рассказывают, что во время съемок «Кубанских казаков» к Пырьеву подошел один из крестьян, наблюдавших за процессом, с вопросом: «Милок, а вы из какой жизни снимаете?» Здесь не было никакого подвоха и ни тени иронии: крестьянин искренне не понимал, «из какого времени» происходящее на площадке. Вроде антураж современный, но жизнь-то явно не его. Между тем «сталинские комедии» пользовались бешеной популярностью, народ на них валом валил. Возможно, потому, что они дарили иллюзию, что где-то рядом, может быть, в другом районе или другой области, в каком-то параллельном мире существует такая же жизнь, как на экране, а значит, и до них когда-нибудь, наверное, она докатится-доберется. Они дарили надежду. И именно Любовь Орлова идеально воплотила на экране советскую девушку из «параллельной» жизни. Марина Ладынина — хрупкая анемичная блондинка — в сравнении с Орловой выглядит как-то уж слишком кукольно-искусственно, недостает темперамента, напора, жизнелюбия, огня. А у Серовой, наоборот, все бьет через край: слишком много темперамента, слишком много сексуальной энергии, чисто женского обаяния. На их фоне Любовь Орлова — та самая «золотая середина», когда жизнелюбие и порывы сдержаны дисциплиной, а натура прошла обработку воспитанием.

Анюта в «Веселых ребятах» не была дебютной ролью Орловой, до нее она снялась в двух фильмах, но где теперь те картины, кто их помнит? И сама Орлова, видимо, на них ставку не делала, это была разминка, она ждала своего настоящего выхода.

Но не только это навсегда закрепило за ней звание актрисы № 1 сталинской эпохи. Любовь Орлова и в жизни создавала образ идеальной советской актрисы и никогда из этого образа не выходила. Не позволяла себе. Есть фотография послевоенных лет: деятели киноискусства на приеме в Кремле. На ней — все три отечественных «звезды» с мужьями в окружении политиков. Ладынина мило-официальна, Серова — хулиганка! — сидит нога на ногу с краю, словно вся эта политика не имеет к ней никакого отношения, а в центре — Любовь Петровна, улыбается лучезарно и недоступно, освещая всех своим присутствием. Она — здесь, она — плоть от плоти этой власти, и в то же время она — воплощение всего, что эта власть обещает, но никогда не даст. Надежда, которая никогда не сбудется.

Поэтому при любых политических переменах Любовь Орлова оставалась «выездной», «железный занавес» для нее никогда не опускался. И действительно, для представления загранице она была просто идеальной кандидатурой: безупречно одетая, с безукоризненными манерами и знанием иностранных языков, она органично смотрелась не только на фоне Кремля, но и на фоне Эйфелевой башни, и на фоне Белого дома. И при этом власти предержащие точно знали: на Орлову можно положиться, в смысле идеологии она не подведет. Она умела находчиво отвечать на «каверзы» западных журналистов. Например, в 1947 году на Венецианском кинофестивале (где Любовь Петровна получила специальный приз жюри за роль в фильме «Весна») на вопрос: «Скажите, пожалуйста, госпожа Орлова, в Советском Союзе кинозвездам преподносят подарки?» актриса отреагировала мгновенно и так, как надо: «Однажды я получила кольцо, цену которого даже трудно определить...» И после паузы (журналисты затаили дыхание) Орлова рассказала историю о том, как в Челябинске ей подарили поршневое кольцо, на котором было выгравировано: «Нам песня строить и жить помогает...» (Сейчас эта история кажется глупой, абсурдной и смешной, но тогда вполне производила впечатление). А на родине, в интервью советским журналистам, она могла с потрясающей искренностью рассказывать, какие отвратительные человеческие типы доводилось ей наблюдать в заграничных поездках. Чего стоило ей не выходить из этого образа, вот вопрос.

«Вечно молодая»

Борьба Орловой с возрастом давно уже стала притчей во языцех. Когда Ильф и Петров, писавшие сценарий «Цирка», приставали к ней с нескромным вопросом: «Скажи все-таки, сколько тебе лет?», она отшучивалась: «Маленькая собачка до старости щенок!» Потому что уже тогда годков было многовато: Сергей Столяров, игравший Ивана Мартынова, был младше своей экранной возлюбленной на десять лет. Любовь Петровна — ровесница Пырьева и Александрова (ее 1902 год — посерединке между пырьевским 1901-м и александровским 1903-м). Она старше Марины Ладыниной на шесть, а Серовой — аж на пятнадцать лет. Но — nobles obliges, положение обязывает. Главной актрисе СССР, «девушке-мечте» не могло быть больше двадцати пяти. И она боролась, неутомимо, методично, веря и надеясь, не позволяя себе расслабиться ни на минуту, — в войне, которую выиграть до конца невозможно. Стойкий оловянный солдатик, обреченный на неминуемое поражение. Впрочем, до какого-то времени казалось, что сила Орловой заставит отступить даже время. Давно замечено, что в довоенных картинах она словно становится моложе от фильма к фильму. Последняя картина, где Любовь Петровна на диво молода, — это «Весна», съемки которой начались в 1944-м.

Но надежда на то, что тренаж, режим, диета помогут сохранить молодость на киноэкране, не сбылась. «Скворца и Лиру» пришлось «положить на полку» по требованию самой актрисы — фильм оказался провальным. Любовь Орлова в нем — лишь воспоминание о прежней Орловой. (Воспоминание — это если с уважением и любя, а злые языки называли Лиру карикатурой). Не зря Любовь Петровна перед съемками все-таки сомневалась, сможет ли в свои семьдесят сыграть двадцатипятилетнюю. Да, фигуру она сохранила (диета, тренаж), талия по-прежнему 42 сантиметра, но вот лицо... и руки... Что же, снимать руки молодой дублерши?!

«Чтобы стать женственной, надо быть мужественной», — любила повторять Орлова

Уже будучи живой легендой, она не хотела никаких документальных фильмов и передач о себе самой. Игровые — пожалуйста, Орлова готова была проконсультировать чехов, которые собирались сделать художественный фильм «Чарли и Спенсер» по мотивам ее и Александрова биографий («Чарли» — домашнее прозвище Любови Петровны; а мужа она называла «Спенсер»). Она с неохотой, но летала в Англию для консультаций по сценарию фильма «Люба и Гриша» (опять-таки художественного), который задумали англичане. Если ее будет играть другая актриса — пусть, почему бы нет? Но она наотрез отказалась участвовать в съемках документальной картины «Центрнаучфильма» «Любовь Орлова и Григорий Александров». Заявила Александрову: «Если вам это нужно — пожалуйста, а я в кадре не появлюсь. Это решено». Но именно этот фильм (в отличие от «Чарли и Спенсера» и «Любы и Гриши») все-таки был снят и даже вышел на экраны. И действительно, Орловой в нем нет. Даже на премьере фильма в кинотеатре «Художественный» она демонстративно отсутствовала.

И еще одна история, время действия — конец 1960-х. Любови Петровне предложили участвовать в антрепризе, и художник Михаил Карташов, который должен был оформлять спектакль, договорился с ней о встрече. Он пришел и вместо великолепной звезды увидел маленькую, очень пожилую женщину с желтовато-серым лицом и жидкими крашеными волосами. Карташов был поражен и растерян: в пьесе Орлова должна играть молодую эффектную женщину, героиню любовной интриги. А тут — старуха... Любовь Петровна, без сомнения, все поняла, но не смутилась, попросила гостя немного подождать, скрылась в спальне и через некоторое (довольно непродолжительное) время вышла оттуда преображенная, красивая и молодая.

На подмосковной даче. 1955 год

Если перебирать воспоминания знавших Орлову, Карташову в некотором смысле «повезло» — он единственный «посторонний», заставший Любовь Петровну врасплох. Видимо, она забыла о назначенном визите, потому что обычно к любой встрече очень тщательно готовилась.

Спасением от наступающих лет для актрисы мог бы стать переход из кино в театр. Рампа не так безжалостна к стареющим звездам, как кинокамера, и знаменитая миссис Патрик Кэмпбелл (которую Орлова, кстати, сыграла в пьесе «Милый лжец») с большим успехом выступала в роли восемнадцатилетней Элизы Дулиттл в свои сорок девять. И такой выход Любовь Петровна для себя предполагала: не зря считают, что приглашение сниматься в «Весне» Ростислава Плятта и Фаины Раневской — отчасти «разведка боем» перед наступлением на театр им. Моссовета. После съемок ведущие актеры вернулись на родную сцену, а вместе с ними как бы «вернулась» и Любовь Орлова. Она играла в этом театре до конца, но ролей было мало (с 47-го по 74-й год — всего шесть), и, к сожалению, ни одна из ее работ не была записана на пленку: «Странная миссис Сэвидж» осталась для потомства с Верой Марецкой, «Милый лжец» сняли для телевидения в исполнении вахтанговцев... Эффектного появления, как в случае с кино, не получилось, звезда Любови Орловой на театральном небосклоне так и не заблистала. Но память о себе в театре им. Моссовета Орлова оставила хорошую. Лучше всех сказала та же Раневская: «Говорить о Любочке, что она добрая, все равно что назвать Льва Толстого неплохим писателем».

Орловский стиль

Но Раневская не была бы Раневской, если бы не подпустила в бочку меда пару ложек дегтя. Глебу Скороходову она характеризовала свою дорогую подругу уже как «типичную буржуазку, с соответствующими интересами вокруг дома, тряпья, косметики...» И еще: «Шкаф Любови Петровны так забит, что моль, даже если она завелась в нем, не может там ни расти, ни тем более летать».

Та же Нинель Шахова вспоминала: когда после съемки они втроем (она, Орлова и Александров) пили чай и беседовали «не для камеры», речь зашла о Валентине Серовой и Константине Симонове. Любовь Петровна сокрушалась: «Такая судьба! Как можно променять такого мужчину, столько шуб, и на что?..» Мужчина и шубы, через запятую, как равные ценности. А в кулуарах рассказывали анекдот, как Орлова, глядя на серые замшевые перчатки, качала головой: «Боже, совсем не тот оттенок, придется опять лететь в Париж!»

Любовь Петровна действительно приобретала туалеты в Париже. И в Милане, и в Нью-Йорке. У нее была такая возможность. А когда не было — в юности, в двадцатые годы — шила сама. И прекрасно шила, и выглядела как картинка в туалетах собственного изготовления. Внучатая племянница Орловой Нонна

Все героини Орловой — слишком хорошие, практически асексуальные, из мира идеальных материй. Создавая своих героинь, Орлова прошла по лезвию бритвы, что говорит не только о таланте, но и о незаурядном уме и уникальном чувстве меры.

Голикова вспоминала, как она любила вместе со своей знаменитой тетушкой перебирать вещи. Время от времени Любовь Петровна предлагала: «Ну что, займемся разборкой отходов?» И «из всех шкафов, тумбочек, чемоданов вываливался на пол баснословный Любочкин гардероб. Вся эта немыслимая гора подвергалась тщательному разбору — примеривалась и обсуждалась каждая вещь в отдельности — это тебе, это тоже тебе, а это, пожалуй, еще мое. Попутно обнаруживались еще старые, чуть ли не двадцатых годов туалеты, сшитые самой Любочкой: шляпки, узкие юбки, выкроенные по неизменной патронке. Выдвигались предположения и гипотезы, сыпались волнующие сопоставления, проходил час, другой, третий...

Разбирать отходы было интереснее, чем их носить. Примеривать самой и видеть, как это делает Любочка, слушать ее истории, как и что было куплено, следовать за ней по их маршруту Женева — Милан — Рим — Париж — Лондон — Нью Йорк, заходить только в самые дорогие магазины, выслушивать комплименты — и выбирать, выбирать, неторопливо и вдумчиво».

Орлова даже в критической ситуации никогда не упускала возможности приобрести понравившуюся вещь. В 1941-м в июне она с Александровым и еще человек сорок творческих работников в Кемери под Ригой готовили дни латышской культуры. Там их и застало начало войны. Немцы уже бомбили Ригу, на вокзал было не пробиться, но Любовь Петровна, поговорив с начальником вокзала, достала билеты на всю группу. За два часа до отхода поезда все уже сидели по своим купе — на всякий случай, мало ли что. И тут Орлова вспомнила, что накануне в одном из рижских магазинов просила отложить для нее элегантную шляпку с пером. Велев мужу сидеть и никуда не выходить, она помчалась в город, нашла магазин и вернулась назад за двадцать минут до отхода поезда уже со шляпкой. И потом всю дорогу, особенно при бомбежках, боялась сломать драгоценное перо...

Девиз Орловой: «Тише едешь — громче будешь». Снимок 1955 года

Она бдительно следила за модой. Когда в 1946-м впервые одна прилетела в Париж, в аэропорту, оглядевшись, вдруг заметила, что у парижанок юбки длиннее, чем у нее. Тут же отправилась в туалет, спустила свою юбку на несколько сантиметров, закрепила булавками, накинула мех и вышла к машине. Но попозже, присмотревшись, обнаружила, что у элегантных девушек Парижа юбки даже короче той, в которой прилетела она. Тут же в гостинице обрезала юбку, подшила (ножницы, нитки с иголками и булавки у нее всегда были с собой) — теперь никто не скажет, что советская звезда не отвечает последним парижским стандартам.

Что это, суетность? Тщеславие? Или идеологическая выдержанность — мол, ни в чем не уступим Западу?

В конце сороковых, по дороге на гастроли в Семипалатинск, машина, в которой ехали Любовь Орлова с аккомпаниатором Львом Мироновым, застряла. Вдалеке виднелись какие-то ветхие строения, было жарко, хотелось пить, Любовь Петровна с Мироновым отправились туда. Это было поселение поволжских немцев, которых зимой 42-го года выслали в степи Средней Азии. Дом, куда зашла актриса, был беден и убог, но безукоризненно чист. Каждая щелочка вымыта, каждая плошка блестит, каждая тряпица аккуратно свернута и лежит на своем месте. На детях застиранная, залатанная, но аккуратная одежонка. В сарайчике душно, но ничем не пахнет. И сама хозяйка одета очень бедно, но тщательно и аккуратно. Это произвело на Орлову сильное впечатление: «Вот, Лева, какой урок жизни! Вот так, только так должна содержать себя всякая женщина. В какой бы дыре ты ни оказался, в каком бы дерьме ни плавал, не опускайся, будь красивым. Лопни, а держи фасон!»

«Ты» и «Вы»

«Пустое «вы» сердечным «ты» она, обмолвясь, заменила, и все угасшие мечты в душе влюбленной возродила...» Но это пустое для Пушкина «вы» для Любови Петровны Орловой, наоборот, было наполнено высоким смыслом. Своего обожаемого мужа, «золотоволосого бога» Григория Васильевича Александрова она называла исключительно на «вы». И он ее тоже, что давало и дает пищу для сплетен. Это был «ненастоящий» брак, такая деловая сделка, он ей создавал «имидж», она прикрывала его истинные сексуальные пристрастия... Потому что непонятно — сорок лет женаты, и все на «вы»!

Для близких людей, например, для племянницы Александрова Галины Карякиной, никакой загадки тут не было: «В том, что они были на «вы», нет ничего странного. Я сама первые семь лет была с мужем на «вы». После того как у нас наступила первая близость, он спросил уходя: «Когда тебе завтра позвонить?» Я на него посмотрела спокойно и сказала: «Почему «ты»?» Он исправился: «Простите, «вы», — и семь лет были на «вы», хотя у нас уже росла дочь. В отношениях между мужчиной и женщиной нельзя переступать некоторые границы. Чем дальше — тем ближе...»

Кстати, в старых дворянских семьях такое обращение супругов ни у кого удивления не вызывало. Вспомните «Войну и мир» — не только Пьер Безухов говорит «вы» своей супруге Элен, но и граф Ростов, этот добрый и не чинный барин, обращается на «вы» к своей графинюшке, с которой прожил Бог знает сколько и нажил четверых детей. А в киношном мире такое обращение вызывалось и чисто производственной необходимостью: Александров на съемках ко всем, начиная с народного артиста и кончая осветителем, обращался на «вы», не мог же он «тыкать» своей ведущей артистке! (Хотя Иван Пырьев разговаривал с Мариной Ладыниной принципиально на «ты», особенно когда бывал недоволен ее работой на площадке).

На избирательном участке. 1940 год

Вообще-то, даже судя по воспоминаниям современников, это была абсолютно классическая семья, в которой муж, конечно, «голова», но жена — «шея». Держалась семья на Орловой: она была и главной добытчицей (ее концертные заработки были не в пример больше зарплаты Александрова), и главным «идеологом» (уж как не хотел Александров снимать «Скворца и Лиру», предчувствуя провал, но Любовь Петровна этого хотела, и фильм был снят). Но формально Орлова всегда подчеркивала, что «Григорий Васильевич — гений», и он, как любой гений, совсем не приспособлен к быту, да и невозможно от него этого требовать. Гений должен снимать свои гениальные картины и любить ее, свою Любовь, а обо всем остальном она сама позаботится. Отчасти это была такая игра, и сам «гений» с удовольствием «подыгрывал» своей не менее гениальной половине.

Однажды, уезжая на гастроли, Любовь Петровна призвала внучатую племянницу для заботы о муже. Были даны четкие инструкции: разбудить Григория Васильевича ровно в восемь сорок пять, подать к завтраку кофе, обжаренный в томате хлеб и яичницу с помидорами (было указано, сколько помидоров следует положить в яичницу и сколько ее жарить) и так далее, все расписано с точностью до минуты. Бедная девушка весь вечер репетировала утренние приготовления и заснула уже далеко за полночь. А утром ее разбудил сам Григорий Васильевич и подал к завтраку собственноручно приготовленную яичницу — и ничего, никто не умер. Правда, Любовь Петровна об этой промашке так и не узнала.

Он же к ней относился не просто с нежностью, а с благоговением и верой, что она может все.

14-летняя Любочка Орлова. 1916 год

Когда снимали «Весну», в свободный от съемок день Орлова, Черкасов и Александров отправились за город. И по дороге их машина попала в автокатастрофу. От удара у Орловой порвалась уздечка между губой и десной. Врач в больнице сказал: «Надо пришить немедленно, а то ткань омертвеет! Но вы должны перестать плакать и замереть лицом». Однако актриса никак не могла «замереть», слишком сильны были боль и страх. Григорий Васильевич склонился над ней и прошептал: «Чарли, я не представляю, чтобы вы не смогли! Чтобы вы — и не смогли! Вы же все можете, все!» И она смогла.

Понятно, что «звездную» пару приглашали на все официальные приемы по поводу всех советских праздников. Но один праздник был их собственным, личным — Новый год. Эту ночь они проводили вдвоем на своей даче во Внуково. Выходили из дома незадолго до полуночи, шли к заветной елке, в полночь выпивали по бокалу шампанского и потом еще часа полтора гуляли по зимнему лесу. Традиция.

Дача Александрова и Орловой была их домом-крепостью: роскошная, по словам жены Николая Черкасова, скорее напоминающая «южноамериканскую виллу, пожалуй, даже мексиканское ранчо, с лоджией в нижнем этаже. Это было удивительно — талант режиссера, художника, маляра, столяра в одном лице. Очевидно, пребывание с Эйзенштейном в Америке и Мексике помогло создать это красивое жилище». В гостиной — громадный камин и большой экран белого камня, на котором Александров когда-то предполагал сделать фреску «Похищение Европы» (Орлова в роли Анюты сидит задом наперед на быке). В этом доме побывали Федерико Феллини и Джульетта Мазина, Марлен Дитрих и еще Бог знает сколько знаменитостей. Орлова была замечательной хозяйкой, и не только светской: Василий Катанян рассказывал, как она угощала его вкуснейшими пирожками собственного изготовления. Опять воспитание: про Любовь Петровну можно сказать, как про Елену Тальберг в булгаковских «Днях Турбиных»: и внешность, и обращение, и на пианино, а если надо, и самоварчик собственноручно поставит.

Любила ли она Александрова?

Накануне кончины Любовь Петровна позвонила мужу домой, куда он недавно вернулся из больницы, и попросила приехать снова. Он помчался в ЦКБ, но когда вошел в палату, она сказала только: «Как вы долго!..» И, впав в кому, уже не пришла в себя. «Это был единственный упрек, который я от нее услышал за почти сорок два года нашей жизни. А все эти сорок два года были годами непрерывного счастья».