Н. Толченова. «Любовь неуходящая»

«Огонек». — январь 1982 г.

Простое русское имя Любовь, а будто несет в себе некое обещание. Несет судьбу.

Быть может, об этом и думали родители будущей знаменитой актрисы, которую действительно любили все.

Став любимицей своего народа, Любовь Петровна Орлова прожила в искусстве жизнь редкостно счастливую. Участие ее в фильме заранее делало картину «звездной», сулило встречу с прекрасным. И ни разу актриса не обманула зрительских ожиданий. Не изменила ни тем, кто восторженно смотрел на ее героинь и влюблялся в них, ни, что главное, самой себе. Всю жизнь отдавала она творчеству и работала, не жалея сил. А мы видели конечный результат этих усилий: искренность, изящество, свет души, талант. Всеми этими качествами Орлова щедро наделяла своих вроде бы простодушных, «простонародных» девчонок, стремительно растущих, увлеченно созидающих советскую новь... Разве только однажды — в финале «Светлого пути» — героиня Орловой возникла на экране вдруг очень уж пышно. Но даже и тут актриса оправдала финал. И не показалось совсем уж невзаправдашним, нарочитым даже «летание» героини в облаках на... автомобиле! Эта метафора, хоть и слишком прямолинейная, все-таки выразила мечту народа о будущем — самые масштабы мечты. И кроме того, она со временем сбылась, сама-то мечта: полет бывшей ткачихи в небо, в космос свершился...

В пору триумфального появления «Веселых ребят» уже тогда догадывалась актриса и о многих других своих возможностях. Творческий арсенал Орловой — ее нравственные запасы, глубина собственных представлений о задачах искусства — заставлял стремиться к поискам внутренней сложности образов, выявлять диалектику души. И это показал «Цирк», картина «неувядаемая», ставшая классикой мирового кино. Здесь уже выявилось особое, драматическое начало в актерском существе, во всем внутреннем облике самой Орловой. И если бы Любовь Петровна ничего, кроме «Цирка», в кино вообще не сыграла бы, мы бы все равно стали бы, наверное, помнить созданное ею всегда.

Героиня этого веселого, искрящегося, полукомедийного фильма проживает напряженную и сложную, «двойную» жизнь. Помните: Мэри поет песенку... Голос звучит сильно, звонко, будто радостно, а в душе Мэри тревога, ужас... Даже не за себя, не за свою участь она тревожится, а за свое дитя, мальчика-негритенка. Здесь, у нас, в Советской стране, она все еще прячет, скрывает сына от людских глаз, как свой позор и несчастье, как злую, постыдную тайну... Зато каким же восторженным изумлением отблагодарит она людей, как засветится и вся засверкает в те минуты, когда народ — великое множество людей — словно усыновляет ее ребенка, ласково и бережно передавая черного малыша из рук в руки...

Впрочем, нужно ли об этом напоминать сегодня? Телевидение, слава богу, возобновило показ фильма «Цирк», который не просто забавляет зрителя, а славит интернационализм как качество советской души, живое проявление советского дружелюбия и братства.

Теперь новые и новые поколения зрителей смотрят «Цирк» на экранах ТВ. И остается только пожалеть, что не были в свое время записаны телевидением работы, созданные Л.П. Орловой на сцене Театра имени Моссовета. В каждой из них особенно раскрывалось тонкое умение актрисы наполнять роль сложностью, неповторимостью внутреннего мира. И образы, казалось бы, прочно обжитые ею в репертуаре, порою по-новому оживляла Орлова какою-то виртуозной, неожиданной, изнутри звучащей нотой, какою-то пластической находкой. Так, всегда с упоением играла Любовь Петровна в «Милом лжеце» Килти свою Патрик Кэмпбелл, известную актрису Англии, а ее партнер Ростислав Янович Плятт выступал в роли Бернарда Шоу. Спектакль шел на тончайшем совместном артистическом постижении тех обоюдных, скрытых от всех чувств, которые переплетаясь все крепче, с годами становились и больней. И нерасторжимее. Но ведь эта неуходящая любовь, оказавшаяся таким испытанием для героини Орловой, снова и снова ее возвышала, давала ей новые силы жить и творить. Именно отсюда, наверное, возникала в «Милом лжеце» поразительная сцена из «Пигмалиона» Шоу, где Орлова, мгновенно преобразившись в Элизу Дулитл, озорную и дерзкую девчонку, рыночную продавщицу цветов, прыгала и дурачилась, вволю издеваясь над окружающими ее почтенными леди и лордами из «высшего общества»... Здесь возникало чудо преображения, найденное кА бы внутри самого преображения: Орлова создавала Кэмпбелл и уже Кэмпбелл создавала Элизу... Короче, это был щедевр. Однако сама Любовь Петровна после спектакля порою спрашивала:

— Ну как все прошло?.. Получилось?..

По-прежнему оставалась она беспощадно требовательной к себе; ее домашняя жизнь представляла собою — как у балерины — непрерывный тренинг. Даже в выходные дни, даже на даче во Внукове, когда все кругом, изнывая от жары, находили укромные местечки для отдыха, она уходила в пешие далекие прогулки: спортивная ходьба тоже составляла обязательную часть ее жесткого режима...

Своим великим личным счастьем Любовь Петровна справедливо считала неразрывный жизненный — творческий и семейный — союз с выдающимся советским режиссером Г.В. Александровым. Будучи настоящими, большими художниками, она оба с редким согласием служили искусству, не зная вроде бы ни усталости, ни старения, захваченные созиданием, исполненные интересных замыслов...

Кажется, такая же как всегда — красивая, молодая, улыбающаяся, — появилась Орлова на экранах ТВ несколько лет назад... Она была уже смертельно больна, и мы увидели ее, не зная этого, в последний раз. Но она не только сохранила за собою, увековечив в истории советского искусства, первородство своих давних отчаянных девчонок: она и сама не ушла из нашей жизни, из нашей памяти, из нашей действительности — эта неповторимая Любовь