Глава 10. Предшественница Артура Хейли

В 1939 году Орлову снова поманил театр, но на сей раз не музыкальный, а драматический. Мхатовский артист В. Станицын, отлично поставивший «Пиквикский клуб», вошел во вкус и надумал поруководить собственным коллективом, для чего организовал московский театр Комедии, аналогичный акимовскому в Ленинграде. Виктор Яковлевич пригласил актеров из разных театров, в том числе хорошо известных: бывших мейерхольдовцев Алексея Консовского и Евгения Самойлова, оставшихся не у дел после ареста Мастера, киноактера Даниила Сагана, ленинградца Виталия Доронина. Украшением труппы предстояло стать народной любимице Любови Орловой. Планировалось, что она сыграет главную роль в американской пьесе «Мистер Дидс переезжает в большой город», которую поставит Григорий Александров. Однако этим наполеоновским замыслам не суждено было сбыться — театр умер, едва родившись. Неудачной оказалась первая же премьера — «Дама-невидимка» Кальдерона. Обжегшись на классике, Станицын на скорую руку подготовил два водевиля, французский «Сын из Конго» и советский «Сады цветут», надеясь, что развлекательное зрелище станет выгодным с коммерческой точки зрения. Однако эти комедии тоже не принесли лавров, и еще до начала войны театр перестал существовать.

Вообще время для создания нового комического театра было выбрано неудачное — в мире царила крайне тревожная обстановка. Она установилась с момента прихода к власти нацистов в Германии. Все страны лихорадило в предчувствии глобальных столкновений. В сентябре 1939 года первыми не выдержали нервы у самих гитлеровцев — германская армия напала на Польшу. Вскоре немецкие войска победно маршировали по всей Европе.

Красная армия тоже не сидела сложа руки. Сначала советские войска под лозунгом присоединения Западной Украины и Западной Белоруссии к исконным историческим землям захватили часть Польши, а через несколько месяцев — Прибалтику. Красноармейцы были поражены сытой и комфортабельной жизнью, которую увидели за границей. Материальные свидетельства подобного благополучия, по возможности, везли домой: посуду, украшения, ткани, фотоаппараты. Последовавший за армией в качестве корреспондента «орловский рысак» В.И. Лебедев-Кумач понавез из польского похода столько добра, что про него шутили: «Уезжал Лебедев-Кумач, а вернулся Лебедев-Коверкот».

Однако военные события с участием Красной армии, в том числе и трехмесячная война с Финляндией, носили локальный характер. Они не подчинили всю жизнь страны работе на оборону, не направили все помыслы людей к единой цели — разбить врага, одержать победу. Нет, люди работали, учились, отдыхали в санаториях, развлекались. Хотя симптомы приближающегося глобального бедствия ощущались все сильнее. Еще 28 декабря 1938 года вышло постановление Совнаркома СССР, ЦК ВКП(б) и ВЦСПС о мероприятиях по укреплению трудовой дисциплины. Теперь опоздал больше чем на двадцать минут — следовало немедленное увольнение, а то и арест. К «затягиванию поясов» относились и введение семидневной рабочей недели вместо шестидневной, и введение платы за обучение в вузах, и повышение цен на продукты. Однако наши люди с присущим им оптимизмом старались смотреть на подобные новации как на временные трудности.

Политические завихрения, разумеется, не подарок. Однако порой семейные трагедии затмевают все другие — в 1939 году скончался Петр Федорович, отец Орловой. К тому времени родители по-прежнему жили в Гагаринском переулке. Отец последние пятнадцать лет находился на пенсии, когда-то преподававшая музыку мать тоже не работала. Обе дочери, особенно Люба, им всячески помогали. Теперь, чтобы не оставаться одной, Евгения Николаевна переехала к младшей дочке. Люба и Гриша выделили матери лучшую из четырех имеющихся в квартире комнат, самую светлую.

Как у многих пожилых людей — ей было уже 72 года, — характер Евгении Николаевны с возрастом не улучшился. Скорее, наоборот — она стала придирчивой и агрессивной, из-за каждого пустяка конфликтовала с безропотными, пуще огня боящимися потерять работу у знаменитой артистки кухаркой и домработницей, боготворила донельзя забалованного песика Бимку и требовала повышенного внимания к собственной персоне. Евгения Николаевна без конца надоедала дочери и зятю своими нравоучениями. Картина, знакомая, к сожалению, многим семьям. Эгоцентрически настроенная женщина не учитывала того, что кумушки во дворе уважительно говорят о ней только как о «матери самой Любови Орловой» (большинство произносили имя и фамилию артистки, будто это одно слово: «мать Любовь Орловой»), начисто забывала, что муж дочки известный режиссер, солидный человек.

Когда не было свежих поводов для придирок, в ход шли старые, уже до блеска отполированные от многократного использования. Тут и ворчание по поводу того, что Гриша заставил Любочку покрасить волосы, сделав ее блондинкой, и безотказная шпилька за быка, с которого дочка свалилась на съемках «Веселых ребят», и нападки за раскаленное стекло на пушке в «Цирке». Всякое лыко шло в строку.

Орлова находилась между двух огней. Надо бы приструнить мать, да обижать не хочется, и мужа жалко — почему он должен терпеть несправедливые нападки?! Хорошо еще, у Гришеньки такой ангельский характер. Старается не реагировать, не трепать себе нервы. Так ведь неизвестно, сколько он в состоянии вытерпеть такое. Вдруг сорвется, не выдержит. Что тогда?..

Дело доходило до того, что Люба и Гриша устраивали себе передышки: говорили матери, что едут на съемки или гастроли, сами же на несколько дней селились в гостинице. Оттуда время от времени звонили, справлялись о ее здоровье.

Александров по-прежнему не мог остановиться на каком-либо сценарии, достойном любимой жены. Уже говорилось, что Любовь Петровна не вела дневник. В отличие от нее Елена Сергеевна Булгакова, жена известного писателя, дневник вела, причем очень подробный. Он был опубликован в 1990 году. Из ее записей видно, что Орлова и Александров вращались в булгаковском кругу — они были знакомы с семьей Булгаковых, вхожи в их дом. Странно, что в поисках сценария режиссер не обратился к Михаилу Афанасьевичу. Скажем, так и просится на экран «Зойкина квартира». Или новая, написанная в 1939 году комедия «Иван Васильевич». Булгаков считался кинематографическим автором, к нему часто обращались насчет литературной основы для фильмов. В частности, земляк и друг юности Александрова Иван Пырьев просил сделать сценарий по «Мертвым душам».

С Булгаковым сотрудничал и один из «орловских рысаков» И. Дунаевский — в 1938 году писатель и композитор по заказу Большого театра готовили оперу по мотивам рассказов Мопассана. А по поводу общих творческих интересов Булгакова и Александрова даже намека нет. Очевидно, это были художники разной, как сейчас говорят, ментальности. Такое встречается среди творцов. В этом смысле, скажем, были совершенно несовместимыми людьми Булгаков и Маяковский. Так и здесь: Михаил Афанасьевич все подвергает сомнению, пытается в своих произведениях дойти до сути, докопаться до самых серьезных, в том числе и социальных проблем. Вот это как раз меньше всего нужно Григорию Васильевичу. Он считает, что не надо пытаться осчастливить все человечество, идеал все равно недостижим. Нужно уметь приспосабливаться к обстановке, думать о себе. Необходимо жить по законам того общества, которое дано тебе судьбой. Жили бы в Америке — делали бы одни картины, а в СССР приходится делать другие. Советская власть не запрещает смеяться вообще, просто нужно находиться в рамках приличий. Если не лезть на рожон, власть будет с тобой ласкова. Разве Сталин сделал ему что-нибудь плохого?! Наоборот — идет во всем навстречу, благополучно разрешил зашедшую было в тупик ситуацию с «Веселыми ребятами», интересуется его работой, приглашает на правительственные приемы. Недавно при встрече с одобрительной улыбкой сказал: «А не пора ли режиссеру подумать о герое нашего времени?»

По форме — вопрос, а по сути — предложение, даже указание. У Григория Васильевича все фильмы о современности. Если сказано про героя нашего времени, нужно понимать буквально — имеется в виду человек труда, передовик.

Не мудрствуя лукаво Александров съездил в правление Союза писателей, поговорил там с людьми, объяснил что к чему. Полезнее всего оказалась добытая им информация о новой пьесе сатирика Виктора Ардова «Золушка». Театры на нее не очень клюнули, однако, судя по всему, для экрана сгодится. Главное, для Любови Петровны там имеется большая роль. Режиссер встретился с драматургом, они потолковали по душам, и машина завертелась.

Виктор Ефимович Ардов, прекрасный, обаятельный человек, в наши дни хорошо известен как один из ангелов-хранителей «легендарной Ордынки» — его квартира в доме на старой московской улице Большая Ордынка была приютом для лучших представителей творческой интеллигенции, в том числе и опальных. Раньше, с 1934 года, он жил в Нащокинском переулке, в писательском кооперативном доме, причем дорогое жилище досталось семье отчасти курьезным образом. В то время среди московской богемы были распространены карточные игры с высокими ставками. У жены Ардова, артистки Нины Антоновны Ольшевской, был «свой вист» — постоянная компания, и она много выигрывала. А одним из ее неудачливых партнеров был не кто иной, как Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Поэтому Ардовы шутили, что их квартира куплена на деньги композитора.

Одним из его именитых соседей был Булгаков, с которым Виктор Ефимович находился в приятельских отношениях. Михаил Афанасьевич любил устраивать для друзей читки своих новых произведений, на них часто присутствовали Ардов и мхатовский артист Николай Дорохин, сыгравший в фильме А. Мачерета инженера Кочина.

Литературную карьеру Виктор Ефимович начинал в качестве театрального рецензента, позже принялся за сочинение фельетонов и юмористических рассказов. Как сатирик Ардов был очень известен. Без его интермедий и скетчей не обходился ни один театр миниатюр, ни один эстрадный концерт.

В 1927 году ленинградский Театр миниатюр поставил его пьесу «А не хулиган ли вы, гражданин?», название которой доставило администраторам немало однотипных хлопот. Естественно, люди часто звонили и спрашивали: «Что у вас сегодня идет?» — «А не хулиган ли вы, гражданин?» — следовал правдивый ответ. Собеседник возмущался: «Вы почему грубите? Я хочу узнать, какой сегодня спектакль!» — «А не хулиган ли вы, гражданин?» И так несколько раз, покуда недоразумение не прояснялось.

Ардов являлся одним из зачинателей московского театра Сатиры. Когда театр открылся, это произошло в 1924 году, то на второй день шла его одноактная пьеса, написанная в соавторстве с В. Массом. Перед войной там же с успехом пошла его пьеса «Мелкие козыри», причем спектакль по ней оказался самым ходовым в репертуаре театра. Может, комедия и бесхитростная, но по-настоящему веселая, поэтому зрителям нравилась. Впервые показанная 2 февраля 1937 года комедия Ардова проявила чудеса живучести — она прошла 628 раз, и только 19 апреля 1946 года после пресловутого постановления ЦК ВКП(б) «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» театр с сожалением убрал ее из репертуара.

Создавать монументальные произведения — это не удел Ардова. Типичный сатирик, журналист, фельетонист, он, подобно другим представителям такого жанра, делал небольшие зарисовки и в силу этого был обречен на многописание. О повседневной жизни того времени читатели узнают гораздо больше из произведений юмористов, к которым принадлежал и Виктор Ефимович, чем из многотомных пафосных романов, ставших классикой социалистического реализма. Тем более что Ардов обладал завидной наблюдательностью и способностью точно отражать увиденное. Он много дал эстраде, цирку, художественной самодеятельности. Особой его любовью было радио, и в конце тридцатых годов Ардов приложил немало сил, чтобы в эфир выходили качественные литературные передачи. Не находя поддержки со стороны рядовых редакторов, обращался и к председателю радиокомитета, и к руководителям Союза писателей.

Удачные остроты Виктора Ефимовича передавались из уст в уста, они стали неотъемлемой частью городского фольклора. Как писатель он был неровен. Иногда вкус подводил его, что мешало произведениям достигнуть того уровня, когда их можно отнести к классике жанра.

Про одного известного в те годы писателя-сатирика Ардов насмешливо сказал: «Когда начинаешь читать рассказ Л., думаешь, что главный герой не умеет кататься на коньках. А в конце выясняется, что он чемпион мира по фигурному катанию и Герой Советского Союза». К сожалению, эти слова можно отнести в известной степени и к его пьесе «Золушка», трансформировавшейся в сценарий фильма «Светлый путь». В ней и, как следствие, в фильме присутствует изрядная доля слащавости. Драматург К. Тренев («Любовь Яровая»), которому пьеса Ардова была передана Союзом писателей для внутреннего рецензирования, сердился на автора: «Сложение стилей особенно убийственно для героини: в 1-м действии это утрированная деревенщина, а потом она механически делается неузнаваемой, начиная с языка. Что эта метаморфоза — жизненна — это правда, но индивидуальность-то остается та же, и в этом был бы интерес Золушки, а Вы ее сразу опреснили, подменили, лишили напр. юмора, непосредственности и подменили институтом благородных девиц. Плохо, что она молниеносно влюбилась».¹

В недавно вышедших воспоминаниях один из сыновей Виктора Ефимовича, Михаил, пишет: «До войны Ардов пробовал свои силы и в кинематографе. Однако опыт этот был неудачным: он написал сценарий под названием "Светлый путь", а режиссер Григорий Александров снял на этой основе свой бредовый фильм. Я картину никогда не видел, но родители говорили, что от ардовского сценария там осталась лишь одна шутка — вывеска с надписью "Гостиница Малый Гранд-отель". Мама вспоминала, как они с отцом сидели на первом просмотре этой ленты. Глядя на летающий в небе автомобиль и прочие в том же роде режиссерские находки, Ардов то и дело восклицал:

— Ух ты!.. Ух ты!..

Однако же рассориться с Александровым и убрать свою фамилию из титров мой родитель все же не решился... (А вот у Ильфа и Петрова решительности оказалось достаточно, они в подобном случае пошли на конфликт, и фильм Г. Александрова «Цирк» вышел на экраны без указания имен сценаристов.)».²

Жаль, что Михаил Ардов картину не видел. Это снижает весомость его резкой оценки, хотя, в принципе, она справедлива. Сам Виктор Ефимович в своих документальных произведениях о встречах с выдающимися представителями культуры про «Светлый путь» не обмолвился ни словом. Правда, у него есть иронические зарисовки из жизни кинематографистов. Наверное, кое-какие наблюдения были сделаны и на съемках фильма по собственному сценарию, тем более что ни раньше, ни позже с кино В. Ардов серьезно связан не был. Вот одна из записей: «Когда этот сценарий принесли на киностудию, жизнь в нем еще теплилась... А как начали его поправлять, да улучшать, да вводить "социальный охват", да выбрасывать идейно слабые места, да... В общем, когда на заседание художественного совета вынесли в маленьком гробике иссохший трупик сценария, даже видавшие виды режиссеры, консультанты и редакторы прослезились...»³

Главную мужскую роль инженера Лебедева в «Светлом пути» играл Евгений Валерианович Самойлов. В свое время мне посчастливилось несколько раз беседовать с этим замечательным артистом — готовился очерк о нем. Перечисляя свои довоенные картины, он почему-то пропустил «Светлый путь». Стоило мне напомнить о нем, как Евгений Валерианович со скептическим видом махнул рукой: «Да что о нем говорить — и так все ясно». Сказал таким тоном, что мне показалось, будто я сморозил страшную бестактность. Второй раз спрашивать было неловко.

А вот совсем уж мистическая случайность — в фильмографической справке, завершающей книгу И. Фролова про Александрова, учтены совсем уж редкостные ленты Григория Васильевича, вроде «Ядовитого газа» или «Физкультурного парада». Однако «Светлый путь» пропущен.

Похоже, к этому фильму сложилось плохое отношение. Но пусть будет выслушана и другая сторона. Только прежде необходимо напомнить краткое содержание картины.

Молодая деревенская девушка Таня Морозова устроилась домработницей к провинциальной обывательнице. Скучная работа тяготит ее. Случайно Татьяна познакомилась с Прониной — секретарем парторганизации текстильной фабрики. Добросердечная женщина посоветовала замарашке забыть про ситцевые занавески и примусы, вырваться из мещанского болота и влиться в здоровый трудовой коллектив — стать ткачихой. На первых порах дела на фабрике у новенькой складываются неудачно, однако постепенно она освоилась, достигла невиданной производительности труда, была награждена орденом Ленина и даже выбрана депутатом Верховного Совета (а ведь сначала-то все думали, что на коньках кататься не умеет!). Стоит ли добавлять, что под занавес Татьяна покорила сердце инженера Лебедева, в которого тайно влюбилась с первого взгляда. Кстати, ее принц тоже не сидел сложа руки — за кадром он успел пройти светлый путь от инженера до директора фабрики.

Создатели «Светлого пути» решили бесхитростно проиллюстрировать живыми картинками утверждение пролетарского гимна (а в те годы он был еще и гимном СССР) «Кто был ничем, тот станет всем». Мотив для них хорошо знакомый — в предыдущих александровских кинокомедиях с героинями Любови Орловой на экране тоже происходили аналогичные метаморфозы, превращающие «советскую золушку» в любимицу публики.

В этапах прогресса, в диалектических переходах от малого к большому, в признаках карьерного роста каждого человека нет ничего удивительного. Подобные изменения происходили, происходят и будут происходить. Это явление интернациональное, не случайно же сценарий сделан по схеме сказки французского писателя. Он и назывался «Золушка», а мог бы — будь пьеса Бернарда Шоу популярнее в сталинской России — называться и «Элиза Дулиттл». Повсюду люди стараются выбиться из низов и достичь благополучия. Только диву даешься, читая, сколько американских миллионеров начинали свой путь к почестям и богатству уличными чистильщиками обуви. Только в капиталистическом обществе, где человек человеку волк, будущему счастливчику приходится работать локтями, расталкивая конкурентов, ставя им подножки и зубами перегрызая глотки. Там даже не чураются крови — способны пристрелить соперника. В социалистическом обществе пускаться на такие подлости не нужно. У нас талант всегда пробьет себе дорогу. Главное — добросовестно трудиться и выполнять какую-нибудь общественную работу. Тогда ты обязательно будешь замечен и поднят наверх. Подобная система привлечения трудящихся на ответственную работу действовала в СССР с 1920-х годов настолько четко, что появился термин «выдвиженчество», а его субъектами были «выдвиженцы» и «выдвиженки».

Александров, понятное дело, находил в своей новой картине массу достоинств, о которых читатели узнавали из многочисленных интервью с режиссером, публикуемых в газетах. Любовь Петровна охотно рассказывала и писала о том, как она готовилась к съемкам в «Светлом пути», подчеркивая, что образ трудолюбивой и целеустремленной ткачихи ей очень дорог:

«...Мое поистине нежное отношение к Тане Морозовой опирается и на личные ощущения, с которыми для меня связана работа над этой ролью. Пожалуй, я могу сказать, что в какой-то степени я сама вместе с Таней прошла путь, проделанный ею, — от простой черной домашней работы до квалифицированного труда у ткацкого станка. Первая часть этой задачи не требовала от меня специальной подготовки. Таким умением обладает каждая женщина. Но на экране Таня в течение нескольких минут работает на ткацком станке».⁴

Тут следует прерваться и уточнить, что работает Таня — включает три станка — в течение нескольких секунд. Остальное время она ходит по цеху и поет «Марш энтузиастов».

«Я должна была провести эту сцену так, чтобы зрители, среди которых ведь будут и настоящие опытные ткачихи, поверили бы, не усомнились в подлинно высоком мастерстве владения станком Морозовой. И для этого мне пришлось, как и самой Тане, учиться ткацкому делу. Три месяца я проработала в Московском научно-исследовательском институте текстильной промышленности под руководством стахановки-ткачихи О.П. Орловой. Кроме того, во время съемок на Ногинской (Глуховской) ткацкой фабрике моими постоянными учительницами были потомственные русские ткачихи».

Здесь, очевидно, вкралась неточность — стахановке-ткачихе в НИИ делать нечего, передовики трудились на производстве. Возможно, эта О.П. Орлова — бывшая стахановка, перешедшая на научную работу. Что касается трех месяцев работы, то вряд ли Любовь Петровна часто появлялась в институте. В лучшем случае заезжала туда раз-другой. Ссылка на то, что постоянными учительницами на фабрике были потомственные ткачихи, означает одно: советы во время съемок давали все кому не лень.

Однако продолжим чтение: «...Я успешно сдала техминимум и получила квалификацию ткачихи. Быстрому освоению профессии помогло то, что я занималась не только на уроках. Ткачиха должна обладать очень ловкими пальцами, чтобы быстро завязывать ткацкий узел, достигается это путем длительной тренировки. И я отдавала этой тренировке все свое время. В сумке я всегда носила моток ниток, как другие женщины носят вязанье. Я вязала ткацкие узлы всегда и всюду. Такими узлами я перевязала дома бахрому скатертей, полотенец, занавесей».

Если и сдавала Любовь Петровна техминимум, то это была чистая формальность. Неужели бы у кого-то повернулся язык сказать: мол, вы, голубушка, не выдержали экзамен, рано вам еще играть в фильме роль ткачихи. Думается, насчет перевязанной во всем доме бахромы тоже обычное преувеличение. Достаточно того, что в фильме Морозова наделала узелков на вещах подруг, живущих с ней в одной комнате.

Преувеличение преувеличением, иронизировать можно сколько угодно, однако Орлова отличалась большим трудолюбием. Тому имеется много свидетельств. Также, впрочем, как есть много подтверждений того, какой прекрасный характер у нее был в то время. Всегда энергичная, спокойная, ее никто не видел взвинченной. Все вокруг могли психовать, а Любовь Петровна оставалась невозмутимой и легкой, как у Джоконды, улыбкой пыталась остудить страсти окружающих. На съемках — никаких капризов, никаких придирок. Что требовал от нее режиссер, то и делала.

Секретаря парткома Пронину в «Светлом пути» играла знакомая по совместной работе в «Веселых ребятах» Елена Тяпкина. Это та самая Тяпкина, которая одна из немногих, какое бы сильное давление на нее ни оказывали, слова дурного не сказала о своем арестованном учителе Мейерхольде; Тяпкина, которой существенно позже, в восьмидесятые годы, Виктор Астафьев посвятит пронзительный рассказ «Старое кино» и с ее же подачи напишет «Счастье» — новеллу о звезде хрестоматийного «Большого вальса» Милице Корьюс, школьной подруге Елены Алексеевны. Встретившись через несколько лет после «Веселых ребят», Орлова и Тяпкина подружились, сблизились. «Когда снимались кадры на ткацкой фабрике в Орехово-Зуеве, мы жили рядом, в одной гостинице, — вспоминала Елена Алексеевна. — Там я воочию увидела, какая она труженица. Казалось — нет у нее ни минуты отдыха: весь день она трудилась, занималась станком (имеется в виду балетным. — А.Х.), гимнастикой, пением. Она была в полном смысле работягой. Вот произнесла это слово и подумала — подходит ли оно к такой легкой, светлой, внешне беззаботной женщине? Подходит. В этом грубоватом слове выражено уважение к трудолюбию человека.

Именно тогда я поняла, что у Л. Орловой весь день и вся жизнь подчинены работе. Я прониклась к ней еще большим уважением. Ее подвижничество, трудолюбие заряжали партнеров: рядом с нею нельзя было не отдаться работе всецело. Чувство ответственности было в высокой степени присуще Л. Орловой: играть на пределе своих сил и возможностей, без малейших послаблений и тем более халтуры».⁵

Готовясь к новой роли, Орлова съездила в город Вичуга, под Ивановом. Издавна он славился как центр камчатного производства и салфеточных материй. Ныне же прогремел на всю страну благодаря тому, что там работали две передовые ткачихи Виноградовы — Евдокия и Мария. Однофамилицы вдвоем управлялись с тремя сотнями станков. Последила Любовь Петровна за их сноровистой работой. Наблюдение было интересным и полезным. Контакты со специалистами придавали ей уверенность при подготовке роли. Она даже не переставала «тренироваться» на съемочной площадке — завязывала узелки на бечевках.

Многие киноартисты, «вживаясь в образ», осваивали профессию своего персонажа. Сейчас, правда, такое происходит реже, поскольку в ходу больше роли гангстеров или маньяков. Тут не грех пригласить дублеров. «Нормальные» же профессии, бывало, сильно увлекали артистов. Например, играя в фильме «Цыган» кузнеца, Михай Волонтир научился по-настоящему ковать. Американка Джулия Робертс, игравшая в фильме «Улыбка Моны Лизы» преподавательницу истории искусств в колледже, перед съемками усердно посещала лекции в университете Нью-Йорка. А сколько исполнителей ролей шоферов научились водить машину, и вспомнить невозможно. Чтобы правдоподобно выглядеть на экране, артисты изучали навыки официантов, боксеров, шахтеров, дворников, поваров, учились плавать. Однако крайне дотошно, въедливо, страстно такой элемент системы Станиславского первой внедрила в кино Орлова в «Светлом пути».

Освоение ткацкой специфики потребовало подготовительного периода, который продолжался до конца года. Время от времени Любовь Петровна в сопровождении своего постоянного аккомпаниатора пианиста Льва Миронова концертировала в Москве, выезжала на гастроли. Иногда супруги посещали светские мероприятия. Например, 7 ноября отправились на праздничный прием, который Наркоминдел устраивал для дипломатических представителей.

Поначалу среди иностранных послов и военных атташе чета кинематографистов почувствовала себя стесненно и неуверенно. О том, кто помог им освоиться в чопорной обстановке, Григорий Васильевич рассказал через полгода в своей статье, посвященной 50-летию В.М. Молотова.

«Вдруг чья-то рука опустилась на мое плечо.

Я повернулся. Это был Вячеслав Михайлович Молотов.

— Здравствуйте, Александров, — сказал он. — Давно вас не видел.

— Вот Орлову часто видим, — здороваясь с ней, продолжал Вячеслав Михайлович, — и на экране, и в концертах...

Затем он спросил, как идет постановка «Золушки», сказал, что всегда с большим интересом ждет наших комедийных картин и надеется, что и теперь мы не подкачаем».⁶

Штрихи к портрету председателя Совнаркома СССР были опубликованы к его 50-летию. Произошла же вышеописанная встреча, когда страна жила в предвкушении другого выдающегося юбилея — 60-летия вождя и учителя, которое ожидалось 21 декабря. Радио и газеты не хотели знать ничего другого. Пресса была переполнена материалами на тему «Сталин и...» — «Сталин и забота о человеке», «Сталин и дружба народов», «Сталин и колхозное движение»... Уже Сергей Михалков разразился в «Правде» очередным подобострастным опусом, начинающимся словами, очень похожими на те, пародийные, за которые загремели в ссылку Владимир Масс и Николай Эрдман:

Спит Москва. В ночной столице
В этот поздний звездный час
Только Сталину не спится —
Сталин думает о нас.

И, разумеется, тьма-тьмущая приветствий. Часть из них публикуется, однако это лишь капля в море — все напечатать невозможно. Поэтому печатают списки с предуведомлением: «Пламенный привет и сердечные пожелания шлют», а дальше — перечень поздравителей, их тысячи: «Домохозяйки 17-го квартала 4-го избирательного участка Сталинского района, г. Омск», «Отдыхающие Зубриловского санатория Пензенской области», «Дети Алексеевского детского сада № 5, Воронежской коопинкассы, Алексеевка», «Участницы хора старушек Дома культуры Красноярской железной дороги, г. Красноярск», «Кружок домашних хозяек по изучению Положения о выборах в местные советы, гор. Запорожье», «Девушки, слушательницы курсов помощников паровозных машинистов ст. Зима, Восточно-Сибирской жел. дороги», «Коллектив протезной мастерской — г. Владивосток», «Геологическая конференция по проблеме Большого Донбасса и Большого Кривого Рога», «Партийные и беспартийные большевики Звенигородской РКС УССР Киевской области».

Среди сонмища юбилейных материалов Александров и Орлова не пропустили и такой: вышло постановление об учреждении премий имени Сталина — 16 премий по 100 тысяч рублей каждая. Кинематографистам была выделена одна.

В СССР было мало премий. Учрежденные в 1925 году Ленинские премии за достижения в области искусства не присуждались, их давали лишь за научные работы, а с 1935 года и вовсе упразднили. Новая будет самой престижной и самой денежной. В марте 1939 года на партийном съезде было заявлено о завершении строительства социализма в СССР и переходе к постепенному строительству коммунизма. Однако до наступления полного коммунизма материальные стимулы все-таки требовались. Отныне появился элемент соревнования. Премию получить трудно, но тут уж надо расстараться на совесть, сделать такой фильм, чтобы все ахнули и потребовали возвести его на пьедестал. Хорошо, что у них в «Золушке» будет затронута такая актуальная тема, как стахановское движение — это уже большой плюс.

Движение передовиков имеет точную дату рождения. Это произошло 30 августа 1935 года, когда забойщик донбасской шахты «Центральная-Ирмино» Алексей Стаханов за одну смену, то есть за шесть часов, вырубил отбойным молотком 102 тонны угля. Сменную норму выработки рекордсмен превысил в 14 с половиной раз — она равнялась семи тоннам. Фантастическая производительность прославила имя скромного забойщика на всю страну, оно стало нарицательным. Ему начали подражать, во всех отраслях появились свои передовики.

Искусству социалистического реализма следовало отразить массовый трудовой порыв советских рабочих. В художественном кинематографе такие попытки были, однако немногочисленные, и касались они только отрасли, ставшей почвой для произрастания стахановского движения, — угледобывающей промышленности. Это фильмы режиссеров Сергея Юткевича «Шахтеры», Бориса Барнета «Ночь в сентябре» и Леонида Лукова «Большая жизнь». Все картины оказались не без недостатков.

Сценарий «Шахтеров» Алексей Каплер написал незадолго до установления стахановского рекорда. Потом, в соответствии с веяниями времени, его пришлось несколько раз существенно переделывать. В фильме рассказывается о молодом шахтере-мечтателе, желающем стать знаменитым артистом. Его романтические замыслы не по душе пожилому мастеру, который всю жизнь верен своей профессии. Под влиянием душеспасительных бесед ветерана парень не только остается на шахте, но и перекрывает с лихвой нормативы добычи угля.

Подготовка к рекорду, ажиотаж вокруг него, споры, сомнения составляют основное содержание фильма «Ночь в сентябре». В отличие от «Шахтеров» тут еще показана враждебная деятельность проникших на шахту вредителей — куда же без них? Действие «Большой жизни» тоже происходит на шахте. Два легкомысленных друга — Балун и Ваня Курский — постепенно «перековываются» и становятся передовиками.

Все минусы этих фильмов благополучно перекочевали в «Светлый путь». Есть тут и пожилой мастер, вдобавок секретарь парторганизации Пронина тоже выполняет менторские функции. Имеется и вредитель, которого разоблачает Морозова, — он поджег склад готовой продукции. Нашла себе место и прямолинейность, с которой деревенская замарашка превращается в красавицу и депутата. Собственно говоря, эта метаморфоза и является фабулой картины. Конфликты, если речь не идет о нелюдях-вредителях, сводятся к борьбе хорошего с еще более хорошим. Комического сюжета здесь нет. Имеются лишь мелкие комедийные вкрапления, способные вызвать у благожелательно настроенного зрителя легкую ухмылку. Это происходит, когда на экране появляются гранды жанра — Рина Зеленая, Владимир Володин, Осип Абдулов. Сама Орлова тоже вносит посильную лепту, чтобы почувствовалась обещанная комедия.

Самые выигрышные сцены «для увеселения» сосредоточены в первых кадрах картины, где Таня служит домработницей. Девушке еще не хватает лоска, она часто попадает впросак, усиленно гримасничает, таращит от удивления глаза, сталкиваясь с любыми признаками цивилизации. Если возникают сложности, природная смекалка выручает ее. Но при всем при том она ведет себя, как слон в посудной лавке.

Вскоре добрая волшебница, секретарь парткома, пристроила ее на курсы ликбеза. Девушка научилась читать, проштудировала брошюру «Спутник начинающего ткача», потренировалась, завязывая узелки на всех попадающихся под руку веревочках, после чего ее поставили к станку. Врожденный талант позволил ей сделаться многостаночницей. С того момента, когда Татьяна становится ударницей труда, картина теряет последние признаки комедии, превратившись сначала в производственный фильм, а ближе к финалу — долгожданная прогулка с любимым Лебедевым по сельскохозяйственной выставке — в лирический.

...В послевоенные годы британско-американский прозаик Артур Хейли специализировался на производственных романах, написанных с доскональным знанием дела. Были и другие писатели, работавшие в подобном жанре, но он оказался самым известным. Хейли описывал повседневную рутинную работу разных хозяйственных объектов — аэропортов, гостиниц, заводов, больниц. Приступая к новой работе, он тратил целый год на то, чтобы дотошно разобраться в функционировании сложной системы, постигнуть все тонкости незнакомой ранее ему сферы. В итоге он мог судить о ней, как опытный специалист.

Рецензенты почем зря ругали Артура Хейли за то, что писатель начисто лишен воображения, держится за фактографическое правдоподобие, словно ребенок за мамкину юбку. Тем не менее его книги пользовались бешеной популярностью и выходили баснословными тиражами. Считалось, что произведения Хейли интересны прежде всего «людям со стороны», желающим узнать сведения о незнакомой им отрасли. Хотя встречаются и такие оригиналы, которым интересно читать про себя.

Исполняя роль Татьяны Морозовой, Орлова с такой же скрупулезностью создала образ стопроцентной ткачихи. Сейчас трудно определить социальный состав зрителей «Светлого пути», однако можно предположить, что в процентном соотношении он не сильно отличался от публики, ходившей на «Веселых ребят» или «Волгу-Волгу». Только аудиторию «производственный мюзикл», увы, собрал меньшую. Да, фильм смотрели, он делал сборы, приносил прокату необходимую выручку, однако такого ажиотажа, какой возникал вокруг прежних комедий с участием Орловой, когда над окошечком кассы вывешивались объявления «На сегодня все билеты проданы», а на обладателя лишнего страждущие набрасывались, словно пираньи на свою жертву, — на сей раз не наблюдалось. Был умеренный интерес, не более того.

Правда, к тому времени зрительская оценка фильмов существенного значения не имела. Стратегия и тактика кино вырабатывались под сталинским диктатом. С легкой руки Дукельского аппаратчики из кожи вон лезли, чтобы вытравить творческую самостоятельность режиссеров и сценаристов. Именно для этого Совнарком принял постановление о замене привычной системы процентных отчислений от проката фильмов, получаемых творческими работниками, выплатой твердых ставок. Другими словами, денежное вознаграждение перестало зависеть от количества зрителей. Теперь авторы получали одинаковый гонорар независимо от того, какой фильм они делали — хороший или плохой. Объявленная Сталинская премия немножко ликвидирует эту уравниловку. Так что прохладная реакция зрителей весьма досадна для авторов, но рублем по ним не бьет.

Однако непосредственно игру Орловой в «Светлом пути» зрители оценили очень высоко, а критики даже считали Татьяну Морозову ее лучшей ролью. Подчеркивали, что она создает целую галерею образов, соединенных фабулой ленты. Неграмотная домработница, простая уборщица на фабрике, делающая первые робкие шаги работница, потом ударница, стахановка, инженер, депутат — у каждого из них свой мир, что убедительно удалось показать артистке. Причем сделано это не благодаря сценарию, а вопреки ему. Еще когда ардовская «Золушка» была пьесой, рецензенты отмечали, что существующее в ней смешение стилей убийственно для героини. Все метаморфозы с ней происходили механически.

В одной картине она неотесанная деревенщина, в следующей — пугливая уборщица на фабрике, затем — сосредоточенная на своей работе стахановка, а в конце ведет себя вообще чуть ли не как выпускница института благородных девиц. Заслуга Орловой состояла в том, что ей в значительной мере удалось преодолеть подобную скачкообразность в развитии характера своей героини.

Самый большой интерес вызвал эпизод «разговор с зеркалом», где Татьяна Морозова поет дуэтом с собственными отражениями в разных ипостасях. Помимо содержательной части — встреча с прошлым, отмечалось виртуозное техническое обеспечение сцены. Григорий Васильевич всегда обращал внимание на эту сторону дела. «Встреча с собой» готовилась следующим образом: сначала записывался первый голос, затем «под него» снимался фон для отражения в зеркале. Второй голос артистки записывался одновременно с воспроизводимым первым, его исполнительница слышала через телефонную трубку.

Следует заметить, что всем знакомое название «Светлый путь» возникло уже после того, как фильм был закончен. До этого он все время был «Золушкой». Вот как рассказывает про обстоятельства переименования режиссер в своей книге «Эпоха и кино»: «Когда картину показали руководителям страны, Сталин сказал, что картина хорошая, хотя и не несет в себе такого сатирического запала, как "Волга-Волга". Покритиковал название "Золушка". Тема фильма гораздо шире, современнее, и поэтому надо дать ему другое название. После этого разговора он прислал мне домой листок с двенадцатью названиями, на выбор. Я выбрал "Светлый путь"».

Неужели внук Григория Васильевича выбросил и эту бесценную реликвию?! Наверняка дед хранил ее как зеницу ока. Интересно было бы посмотреть, насколько далеко распространялась фантазия генсека. Иосиф Виссарионович неоднократно менял названия фильмов и каждый раз в сторону ухудшения: довженковскую «Жизнь в цвету» переименовал в «Мичурина», «Анка» Пырьева стала «Партийным билетом», «Воспитание чувств» — «Сельской учительницей».

«Эпоха и кино» была написана через десятки лет после выхода «Светлого пути». По горячим же следам Александров писал в «Известиях» 1 октября 1940 года:

«В процессе работы над фильмом жизнь внесла поправки в нашу работу. Близкое знакомство со стахановцами текстильной промышленности много изменило в сценарном и постановочном планах. Каждый раз, когда съемки происходили в фактических местах действия, — было ли то в ткацком цехе ногинских фабрик или на территории сельскохозяйственной выставки, — люди, которых мы встречали, жизнь, которую мы наблюдали, неизменно вносили дополнения. Постепенно изменился образ всей картины, изменилась ее сущность. В результате, как нам кажется, картина стала значительнее ее прежнего названия. Особенно это стало ясно после того, как мы смонтировали фильм и посмотрели его целиком, после того, как мы показали его в кругу авторитетных товарищей и посоветовались с ними. На основании этого мы решили отказаться от старого сказочного названия "Золушка", — тем более что действие фильма происходит в реалистической обстановке и показывает повседневную жизнь наших людей и их дела. Поэтому решено назвать картину современным, советским, ясным для каждого зрителя названием. Оно утверждено Комитетом по делам кинематографии при СНК СССР, и отныне наш новый фильм будет называться "Светлый путь"».⁷

Через много лет, уже после кончины Любови Петровны, Александров припомнил еще некоторые подробности сталинского просмотра и рассказал о них другу семьи А.М. Сараевой-Бондарь:

«1940 год. Работа над фильмом "Светлый путь" закончена. Будут смотреть в ЦК партии. Так уж повелось с "Веселых ребят". Первое и последнее слово за Сталиным. А он говорить не торопится. Закуривает трубку, смакует дымок и посматривает на всех хитровато. Напряженная тишина, все молчат. Мои нервы на пределе, кажется, урони сейчас кто-нибудь стул, и я выскочу в окно. "Хо-ро-шая картина, — раздается наконец. — По сатирическим зарядам уступает 'Волге-Волге', но хорошая картина и... без портрета товарища Сталина, — улыбнулся он глазами. — Но вот название ее считаю неподходящим. Старая сказка Перро ('И это знает! — подумалось мне) 'Золушкой' вошла в прошлую жизнь, а тут идет речь о новом человеке..." — "Но, товарищ Сталин, — позволил себе вмешаться я, — уже готова реклама, не только изобразительная, но и вещественная: спички, конфеты, духи..." Сталин выслушал меня и, не меняя позы и интонации, словно и не было моих слов, как ни в чем не бывало, продолжил: "Фильму надо дать новое название. Я сегодня подумаю, и завтра утром вы получите мои предложения". Утром на студию была доставлена записка с двенадцатью названиями фильма, написанными рукой Сталина. Я остановился на "Светлом пути"».⁸

Видимо, дела государственной важности иногда отвлекали генсека от просмотра, поэтому Иосиф Виссарионович не заметил, что его портреты в «Светлом пути» все-таки есть. Один висит в классе, где Татьяна обучается грамоте; другой — на фронтоне фабричного здания, подле которого проходит митинг по поводу установления рекордной производительности труда; не забыт и многометровый монумент из светлого гранита на сельскохозяйственной выставке, перед входом в павильон механизации. Куда же деться режиссеру от подобной приметы времени!

Премьера «Светлого пути» состоялась в московском кинотеатре «Художественный» 8 октября 1940 года. К этому времени подоспела и очередная, правда, на этот раз ведомственная награда Любови Петровне — юбилейный значок «XX лет советской кинематографии». Григорий Васильевич тоже получил такой.

Премьера в «Художественном» была подготовлена очень обстоятельно. Если бы такая аудитория собиралась на каждом сеансе, картину ожидала бы долгая счастливая жизнь. Из Вичуги приехали знаменитые стахановки Евдокия и Мария Виноградовы. В зале присутствовала известная текстильщица, однофамилица исполнительницы главной роли, обучавшая Любовь Петровну работе на ткацком станке. Были приглашены десятки передовиков Глуховской фабрики, где проходили съемки. Зрители видели на экране знакомую обстановку, с ликованием встречали этапы производственного процесса, живо реагировали на всё происходящее.

После фильма была устроена овация, публика требовала повторить ту часть, когда Морозова работает и поет «Марш энтузиастов». Администрация кинотеатра пыталась уже и так и сяк; говорили, что это сложно, что задержится следующий сеанс. Зрители были непреклонны и в конце концов настояли на своем: по их просьбе механик «прокрутил» часть с «Маршем энтузиастов» еще раз. Повтор отрывка из кинокартины на бис — вряд ли такое встречалось когда-либо в мировой практике.

Как и ко всем предыдущим александровским комедиям, музыку к «Светлому пути» написал Дунаевский. Другой же «орловский рысак», постоянный участник их творческой бригады поэт Лебедев-Кумач некстати заболел. Поэтому слова песен писали М. Вольпин — частушки и Д'Актиль — «Марш энтузиастов», мигом приобретший феерическую популярность. Д'Актиль — это псевдоним Анатолия Адольфовича Френкеля, чрезвычайно талантливого человека, тяготевшего к юмору. Он писал стихотворные фельетоны, пародии, куплеты, одно время работал в ростовском театре миниатюр «Кривой Джимми». Серьезных песен он тоже не чурался. Кроме «Марша энтузиастов» его достижением считаются слова еще одного марша, со времен Гражданской войны хорошо известного в Советском Союзе, «Марша Буденного»: «Мы — красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ...»

Вскоре фильм начал демонстрироваться за рубежом. Интересно отметить, что для зарубежного проката из «Светлого пути» убрали эпизод, когда Татьяну на ночь глядя вышвыривают с вещами из дома: чего доброго, иностранные зрители подумают, что в СССР есть столь бесчеловечные люди!

С тех пор и до наших дней красивая сказка про Таню Морозову сделалась единицей измерения, удобным лекалом в руках кинообозревателей. Идет ли речь об итальянском солдате-недотепе, ставшем к концу фильма генералом, или приехавшей из захолустья в Нью-Йорк девчонке, поднявшейся по карьерной лестнице от курьера редакции гламурного журнала до верхней ступеньки — его главного редактора, критики сразу напоминают: «Да это же наш "Светлый путь"!»

Остается добавить, что по иронии судьбы лидером проката 1940 года стал в отличие от бывшей «Золушки» по-настоящему сказочный фильм «Василиса Прекрасная».

Примечания

1. РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 2. Ед. хр. 327. Л. 138.

2. Ардов М. Монография о графомане. М.: Захаров, 2004. С. 319.

3. Ардов В.Е. Цветочки, ягодки и пр. ... М.: Советский писатель, 1976. С. 469.

4. РГАЛИ. Ф. 3013. Оп. 1. Ед. хр. 172.

5. РГАЛИ. Ф. 3042. Оп. 1. Ед. хр. 60.

6. Кино. 1940. 9 марта.

7. Известия. 1940. 1 октября.

8. Сараева-Бондарь А.М. Силуэты времени. СПб.: Историческая иллюстрация, 1999. С. 287.