«Весна»

Снимать в Москве этот фильм было технически сложно, «Мосфильм» еще не смонтировали после эвакуации. Выход нашелся: чешская киностудия «Баррандов» предложила Александрову для съемок свои павильоны и оборудование.

Во время съемок в Праге произошел инцидент, который едва не поставил под угрозу выход фильма. В один из дней все артисты и работники находились на студии, ожидая только Орлову, Александрова и Черкасова — исполнителя главной роли. Удивительно было то, что все трое были чрезвычайно пунктуальны и сорвать съемку для них было просто немыслимо!

Из гостиницы, куда позвонили, сообщили, что все трое сели в машину и уехали вовремя. Только через несколько часов появился Александров — с рукой на перевязи. Как оказалось, в их машину врезался грузовик. Режиссеру повезло больше, актерам — меньше. И Орлова, и Черкасов находились в больнице. Чтобы не простаивало оборудование, снимали сцены, где главные герои не были задействованы.

Орлова никому не позволяла навещать себя в больнице, кроме мужа. Она сохраняла образ. Когда же она появилась на площадке, то гораздо больше напоминала научного работника Никитину, чем актрису Шатрову.

В жизни она и была скорее Никитиной — строгой даже со своими близкими, застегнутой на все пуговицы, сосредоточенно работавшей у балетного станка или отвечавшей на письма зрителей.

«Весна», в сущности, была последним общепризнанным совместным успехом Орловой и Александрова. Фильм смонтировали в рекордно короткие сроки, чтобы успеть к Венецианскому фестивалю 1947 года.

В новогоднем номере «Крокодила» безымянный автор разразился комплементарной эпиграммой:

В тот год весенняя погода
Стояла долго (смущена
Была сим казусом природа):
Весь год успешно шла «Весна».

Именно с этого, 1947 года Любовь Орлова, советская актриса, обзавелась неслыханной привилегией — у нее был свободный выезд из страны. И она этим пользовалась. Впрочем, и власти имели с этого немалую выгоду: они знали, кого можно безбоязненно выпускать за границу. Кого как не Орлову — идеально воспитанную, элегантную, свободно владевшую французским и немецким? Она демонстрировала миру тот Советский Союз, которого никогда не было и быть не могло. Своим образом, словно «вырвавшимся» из царской России, она говорила: «Да, мы таковы. И иного вы не увидите». И как всегда, показывала она это мягко, ненавязчиво и уверенно.

Неизвестно, радовали ли ее эти поездки. Как всякого советского человека, наверняка интересовали. Но вот чтобы радовать...

Однажды, выходя из спальни после примерки очередного концертного платья, Орлова с досадой заметила, глядя на свои новые кофейно-бежевые перчатки: «Совершенно не тот оттенок! Опять придется лететь в Париж! А так хочется во Внуково...»

Было ли в этом «нежелании» лететь в Париж что-то показное, или ей и в самом деле так не хотелось покидать свою крепость? А «дачка» (как мы помним, именно так они с Александровым называли свой дом) и вправду была ее крепостью.