Делаем Голливуд!

Ее новая жизнь нисколько не отражала современных реалий, скорее была полностью посвящена тому, чтобы сотворить из начинающей киноактрисы Любови Орловой звезду голливудского масштаба.

Во время съемок «Цирка» на нее направляли тщательно отрежиссированный свет, как на Марлен Дитрих, экранные образы которой во многом созданы игрой света и тени. Существовали даже точки, откуда камере было запрещено приближаться к Орловой.

Никогда в кадре не появлялись крупным планом ее руки: они огрубели после того, как она в юности таскала тяжелые бидоны с молоком. Поэтому — только средний или дальний план или перчатки, за которыми позже она будет, словно голливудская дива, летать в Париж.

Александров окружил ее необычайным вниманием. Он учил ее оттачивать каждый жест, легкий поворот головы, взмах ресниц. Сценарий зачастую переписывался под возможности Орловой. Но и она платила за это необычайным усердием.

Когда во время съемок «Цирка» она сидела на пушке, осветители перестарались с мощностью ламп. Ее трико расплавилось и попросту прилипло — и к пушке, и к телу актрисы. Но она не остановила съемку: нужно было экономить пленку. Правда, потом она целый месяц лечила свои ожоги.

Ее уже воспринимали как звезду, а вышедший в 1936 году «Цирк» — как фильм Орловой.

Ироничный Сергей Эйзенштейн, чьим учеником был Александров, окрестил неизменную команду — Дунаевского, Лебедева-Кумача и самого Александрова — «орловскими рысаками».

За первый месяц фильм посмотрели пять миллионов человек только в Москве и Ленинграде, а затем его увидела вся страна.

На Мосфильм приходили письма, адресованные порой даже не актрисе, а некоему собирательному образу Марион-Анюты. Все надеялись, что она поможет — с лечением, с работой, с учебой...