Н. Ирин. «Проверено временем»

«Культура». — 2016. — № 19 (8005).

В 1936 году на экраны вышла вторая постановка Григория Александрова с Любовью Орловой в главной роли, с музыкой Исаака Дунаевского и песенными текстами Василия Лебедева-Кумача. Успех как у массового зрителя, так и у партийного руководства был ошеломляющим. Стало ясно, «Веселые ребята», громко прозвучавшие двумя годами ранее, не случайность: авторский коллектив открыл секрет музыкальной комедии нового типа.

Первоначальную основу составила пьеса Ильфа, Петрова и Катаева «Под куполом цирка». Однако Александров решительно поменял концепцию, что вызвало недовольство драматургов, от публичного авторства отказавшихся.

Что осталось в картине, о чем она, если по существу? Почему прочно застряла в памяти и даже была переведена в цвет пять лет тому назад?

«Цирк» — очень грамотная и неподлая пропаганда. Фильм предлагает на языке балагана, на языке жанрового искусства и музыкальной мелодрамы свежеиспеченную идеологию Страны Советов.

Сам выбор места действия, предельно демократичного и в социокультурном смысле «низового», характеризует посыл Александрова, который обращается к народной массе.

По большей части малограмотная, «понаехавшая» в города из зачастую трудно живущей деревни, эта масса плохо понимается и по сию пору третируется отечественной «интеллигенцией». Параллельно утверждается ее незавидное положение. «Задавленному тоталитарным режимом» народу сочувствуют, на деле элементарно его презирая, манипулируя этим псевдосочувствием в своих групповых корыстных интересах.

По-честному, в процессе советской модернизации народное большинство выиграло. И в первую очередь разговор здесь не о «колбасе», но о человеческом достоинстве. Главная песня картины, «Широка страна моя родная», цементирует именно предельно важную, но никому не в ущерб, роль рядового советского гражданина:

От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит как хозяин
Необъятной Родины своей.

Парадоксальность «Цирка» в том, что «народ» как таковой в нем вообще не дается, он вынесен за скобки сюжета, за границы манежа. Действуют исключительно работники сферы искусств. Цирк и кино, о которых еще Ленин говорил как о «важнейших», объединили, чтобы иносказательно, но все-таки грубо и прямо, практически в лубочном, точнее, в комиксовом ключе — обратиться к народу и дать ему ориентиры.

Важнейшую роль в концепции фильма играет Запад, представленный Соединенными Штатами. Это, безусловно, пример для подражания в технологическом смысле, но антагонист в битве идей. Отечественная интеллигенция давно высмеяла и дезавуировала подобного рода «лживую ходульную пропаганду», однако внимательный зритель «Цирка» имеет шанс оценить, подключив голову с интуицией и добавив самый минимум знаний, насколько же пропаганда эта исторически и психологически обоснована.

Итак, цирк — метафора. Здесь до сих пор практикуют архаику, здесь смертельно отстают, ведь не случайно ближе к финалу Александров выпускает на манеж директора цирка с двумя покрывшимися мхом времен соратниками: велосипедный номер от 1903 года, ужас! Пыль столетий, пошлость и отсталость.

А вот иностранец Кнейшиц, подобравший артистку Марион Диксон, привозит в Советский Союз высокотехнологичный, загадочный, поражающий воображение простаков номер с пушкой, с непонятно как осуществляемым полетом гимнастки под купол цирка. Наш директор, едва увидав зарубежную новинку, моментально предлагает своим, советским, повторить и даже пойти дальше.

В конечном счете цель будет достигнута. Наши и повторят, и двинутся дальше. Пушку подберут больше, эффектнее, номер выйдет затейливее и загадочнее, чем у иностранцев. Довелось прочитать, как квалифицированный и умный, а в далеком советском прошлом — отечественный критик, Майя Туровская, возмущается этим откровенным «воровством» и нежеланием сколько-нибудь его замаскировать.

Причем она обвинительно сопоставляет игровую коллизию «Цирка» с последовавшей в реальности историей «вокруг атомной бомбы». Дескать, и там тоже стырили, не постеснялись: «Они на глазах крадут номер — и поскольку это была эпоха, когда нужно было догнать и перегнать Америку, то это никому не казалось странным. Вот когда это смотришь сегодня, это кажется очень странным, что можно вот так на глазах украсть и сказать — мы лучше...»

Что возразить? Например, повторно указать на адресность картины. Она делалась исключительно для простаков, которых нужно было увлечь, духовно активизировать идеей модернизации.

Фильм настолько же оппонирует Западу (хотя и декларирует необходимость технологически у него учиться), насколько и царской России, где подавляющее большинство населения, даже если не голодало, внутренне было оскорблено собственным холопским статусом. «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», — в устах дореволюционного россиянина подобные слова настолько же немыслимы, насколько в устах негра из Соединенных Штатов 30-х, 40-х, 50-х и даже 60-х.

Америку действительно нужно было догнать и перегнать, то был мобилизационный стимул. Насколько сам по себе полет Гагарина в космос существенен? Вопрос. Промолчу.

Однако не подлежит сомнению, что заказанный оформившемуся в новом качестве народу «полет в стратосферу» радикально и навсегда изменил самосознание десятков, сотен миллионов. На этом внутреннем топливе, на этом порыве страна и поныне живет и движется.

«Понаехавшему» из деревни простаку нужно было дать осязаемую, наглядную цель. Фильм Александрова в лубочной форме это делает.

Важность подобного ментального сдвига не может быть преуменьшена. Технологический рывок, но в режиме приумножения человеческого достоинства — вот послание «Цирка». Это не было вопросом заурядного «престижа». Это было, да и остается, вопросом цивилизационного выживания.

Точный социальный анализ — еще одно достоинство фильма. Изобретатель Скамейкин, успешно осуществивший конструирование отечественной чудо-пушки, с морально-этической точки зрения все-таки сомнителен. Чего стоит вопль его истерзанной тщеславием души: «Меня любит иностранка!» И вот уже забыта, в одну секунду, отечественная невеста, пускай даже дочка циркового директора.

Или фигура иностранного предпринимателя Кнейшица. Конечно, он сыгран Павлом Массальским в гротескном стиле, однако навряд ли это карикатура. Кнейшиц умеет любить, умеет делать дело. Кажется, он сорвал первый испытательный выстрел из советской пушки, но, возможно, тут наше пустое подозрение... Этот талантливый импозантный человек попросту иначе устроен. У него, что называется, иные горизонты восприятия. Искренне недоумевает, каким образом чернокожий может быть социально и даже биологически равен человеку бледнолицему. Не понимает!

Однако именно такой, не станем забывать, была тогдашняя Америка, во многих иных отношениях крайне симпатичная Александрову.

Поразительное достоинство «Цирка» — его внутренняя позитивная программа. Сегодня могут раздражать примитивность драматургических решений и слишком навязчивая бутафория «выдающихся» цирковых номеров, поставленных в центр повествования. Однако строится картина на идеях учебы, веры, равенства, достоинства, этот одухотворяющий поток и теперь легко подхватывает всякого не ангажированного зрителя.

Посредством невероятного духовного усилия Советский Союз сумел повлиять как на традиционный Запад, так и на «третий мир», сумел изменить ход мировой истории.

Фильм спекулирует на детской теме, спекулирует на любезной массам праздничной фееричности — пускай. Мы разобрались, где второстепенное и преходящее, а где главное, универсальное и вечное.