Е. Кочетков. «Последняя фотопроба»

«Парламентская газета». — 09.02.2002. — № 30 (909).

Всего картин у Любови Петровны Орловой немного — 17, считая и короткометражку-«двухчастевку», и «Боевой киносборник» № 4 1941 года.

Начиная с 1933 года, с эпизода в фильме «Песнь о бабе Алене» («Любовь Алены»), к концу 40-х она становится одной из первых звезд советского экрана. Ее имя гремело по всей стране, женщины делали прическу под Орлову, стремились попасть на ее встречи с рабочими, военными, собирали ее открытки с ослепительной белозубой улыбкой...

И мы, десятилетние пацаны, в глухой тамбовской деревне бегали на фильмы с участием актрисы и распевали песенку: «Орлова, Орлова играет эту роль». Нам нравилась Анюта из «Веселых ребят», ее энергия жизни, мы удивлялись цирковым номерам Марион Диксон в фильме «Цирк». Ну а в «Волге-Волге» она и пела, и плясала, и декламировала — могла делать все, при всем том оставаясь письмоносицей Стрелкой, простодушной Дуней Петровой.

Не пропускали мы фильмы и «Светлый путь», «Весна», «Встреча на Эльбе»... И всюду была она, великая актриса Орлова.

Непредсказуемы ходы жизни. Даже диву даешься!

В начале 70-х, когда я работал на «Мосфильме», начальник позвал меня к себе в кабинет:

— Знакомься, режиссер-постановщик Александров Григорий Васильевич и актриса Орлова Любовь Петровна!

Я был просто ошеломлен, не верил в чудо. Но все же нашелся:

— Ну кто не знает этих великих людей? — Я назвал свое имя — Евгений.

И Григорий Васильевич тут же перешел к делу, своим мягким голосом поставив задачу: «Евгений, надо снять Любовь Петровну на широкую пленку».

Григорию Васильевичу и Любови Петровне было уже по 70. Александров хотел сделать последнюю комедию, но у Орловой нашлось мужество отговорить мэтра от этой затеи. Тогда он выдал киносценарий о двух разведчиках — жене и муже Грековых, Людмиле и Федоре. Им были присвоены конспиративные имена Скворец и Лира. Так и назвали будущий фильм «Скворец и лира». И как всегда, при запуске картины в производство, на «Мосфильме» все закрутилось-завертелось. Начался подготовительный период: построение декораций, выбор натуры (место будущих съемок), поиск реквизита, пошив костюмов, прохождение фотопроб... В водоворот фотопроб я и попал. Фотопробы актеров Рины Зеленой, Владислава Стржельчика, Петра Вельяминова, Николая Гринько... уже прошли в порядке очередности.

Когда Григорий Васильевич сказал: «Надо снять Любовь Петровну на широкую пленку и в мягкой тональности...», то, помолчав, добавил: «Евгений, отнесись к нашей просьбе серьезно! Надо снять не только технически грамотно по свету, но и содержательно по духу«.

Пришли в фотопавильон. Я включил дежурный свет. Любовь Петровна тут же подошла к зеркалу. Александров отвел меня в уголок павильона и назидательно начал повторяться: «Не надо снимать резко контрастно. Свет поставь мягкий, с сеточками...»

— Я готова! — сказала Орлова, отходя от зеркала.

Перед съемкой мой начальник меня проинструктировал: «Не робей перед знаменитостью, делай все, что нужно для работы, но границы не переходи».

Я подвел актрису к вертящемуся стулу. Она села, глянула с улыбкой и сказала: «Начнем!»

Я поставил рисующий свет, и моим глазам бросилась моложавая старость, потухший взгляд. И как ни старался гример омолодить Орлову косметическими усилиями, все же сильно проступали и тон грима, и сам грим. К тому же она сделала пластическую операцию, и вблизи чувствовалось натяжение кожи лица.

Включаю заполняющий свет. Тут ко мне подошел сам мэтр:

— Евгений, я сейчас буду режиссировать, что нужно нам по сценарию. И как только будет соответствующий взгляд, улыбка, поворот головы, я тебе нажму мягко пальцами на плечо, а ты — на кнопку фотоаппарата.

И у нас пошла работа. Трудились без перерыва часа два. Появились капельки пота на лицах. Нагрелся воздух от приборов. Наконец я выключил свет, оставив дежурный.

Любовь Петровна встала и подошла ко мне:

— Спасибо, Евгений, замучили мы тебя?

— Что вы, с такими мастерами работать одно удовольствие!

Она протянула руку для прощания. Я ощутил в своей ладони ладонь 70-летней женщины: вялую, усохшую, холодноватую... Она устало улыбалась, хотя эту улыбку постороннему трудно было заметить. Да возле нас никого и не было.